НЕЛЬЗЯ ЖЕ ВСЕГДА ПОЛУЧАТЬ ТО, ЧЕГО ТЫ… НЕ ХОЧЕШЬ
Гораций Уитни, известный левый политолог и бывший советник Клинтона, утверждает: «Я никогда в своей жизни не видел такого грязного, коварного, корыстного и нравственно нечистоплотного поведения, а я 30 лет проработал в Вашингтоне».
И кто же объект гнева Уитни? Не кто иной, как Вивиан Грант, которая, согласно электронному посланию агента Томи Симонса, «отправила ему заказ написать книгу за два месяца. В чем он и преуспел. Потом мы в течение трех месяцев не получали никаких известий от своего редактора Лулу. Ни единого слова. Наконец, после бесконечных безрезультатных звонков, поскольку меня просто ни с кем не соединяли и в ответ мне никто не перезванивал, я получаю письмо на двадцати страницах от самой Вивиан с ее редакторскими замечаниями. В конце письма она объявляет рукопись «не подлежащей опубликованию» и недвусмысленно заявляет, что в одностороннем порядке разрывает контракт и отказывается оплатить аванс».
Уитни и Симонс были возмущены подобным оскорблением. Вряд ли Грант впервые дает задний ход, сразу же получив готовую рукопись. Но в конкретном случае действие развернулось не совсем по ее сценарию, поскольку Симонсу потребовалось меньше чем два часа, чтобы найти несколько заинтересованных издателей, которые проявили интерес к приобретению прав на рукопись. И Грант, очевидно передумав, теперь предъявляет иск к «Сэмсон энд Эванс» по правам на рукопись, которую она, по утверждению Симонса, назвала в своем электронном послании к нему не иначе как «конским навозом».
Рядом с колонкой «Дейли ньюс» перепечатали старый кадр из рекламы, на котором разряженная, обильно накрашенная Вивиан была запечатлена с недовольно надутыми губками и с очаровательными девчачьими завитушками на голове.
Я застонала и отпила большой глоток кофе, чтобы придать себе силы.
— Клэр?! — прогудел Дэвид по селектору. — Тут Кэндэйс, на второй линии. Тебя соединить или ты потом перезвонишь?
— Я поговорю с ней, спасибо. — Я сняла трубку. — Привет, Кэндэйс. Как дела? Вы уже приняли решение по нашему предложению?
Еще вчера я послала Кэндэйс, бывшей супермодели, автору фривольных мемуаров обо всех мистерах-плохишах, с которыми ей приходилось иметь дело, наше заключительное предложение по задуманной ею третьей книге, и я отчаянно надеялась, что мы сдвинемся наконец с мертвой точки и перейдем к составлению контракта. К сожалению, любимая фраза из арсенала Кэндэйс «я заслуживаю большего» — совсем не бесполезная, как я полагаю, когда имеешь дело с бесконечными вариантами «потреблять и злоупотреблять», вроде Вивиан — была на редкость лишней для меня, редактора, увязнувшего как раз на середине пути.
У Кэндэйс с Вивиан сложились необычайно сложные отношения «враги-подруги», так как обе они временами закидывали удочки и ставили сети в одном и том же водоеме, ареале объектов их специфического интереса. Каждая обладала магнетизмом, отличалась эффектной внешностью, и обеих легко можно было бы признать невменяемыми при должном освидетельствовании. Судя по всему, на тот момент их отношения находились на стадии ненависти.
— Передай этой твари… на которую ты работаешь, что так дело не пойдет. Н-е пой-дет, чтоб ей пусто было! Я никогда не соглашусь на такой ничтожный аванс. Это моя третья книга, — орала Кэндэйс из скрипучего динамика. Я отвела трубку подальше от уха. И как я забыла, что обе еще и изъяснялись на одном и том же языке. — Неужто она думает, будто мне не известно, сколько она заработала на мне оба раза? Проклятие, сто семьдесят пять тысяч! Ну несерьезно, и все тут. Она что, считает себя единственным издателем в Нью-Йорке? Моя лояльность (О боже, сколько же дерьма я претерпела от этой опьяненной властью стервозины!) не означает, что я глупа. И я не стану сидеть сложа ручки и ждать. Передай ей: я соглашаюсь только на сумму, вдвое больше предыдущей, плюс расходы на прическу, косметику, гардероб… Да, не забудь: мы все будем летать первым классом. Таковы мои условия, детка, а теперь работай. — И она бросила трубку.
«Что ж, придется подредактировать услышанное», — подумала я и заставила себя вернуться мыслями к каталогу. А головной болью под названием Кэндэйс я займусь позже.
