Терри инстинктивно выпрямилась.
— Я так рада, что вы позвонили, — воскликнула она. — Я вам искренне благодарна.
— А я так же искренне скажу, — ответил голос, — что не знаю, зачем это сделала.
Это был голос женщины, перешагнувшей сорокалетний рубеж, интеллигентной и очень осторожной. Вовлеки ее в разговор, думала Терри, не дай ему погаснуть.
— Я обещала рассказать вам, что произошло, — с этой фразы она решила начать.
Молчание.
— Может быть, — спросила Терри, — мне лучше приехать в Нью-Йорк?
— Лишь для того, чтобы удовлетворить мое любопытство? — Голос снова смолк на мгновение. — Что вы хотите?
Терри невидящим взглядом смотрела на залив, представляла себе Мелиссу Раппапорт в сумеречной спальне: за день ее утомили бесчисленные звонки, на которые она не отвечала; с Терри ее связывает лишь непрочная нить — она легко может оборвать ее, повесив трубку.
— Меня, в частности, интересует, — ответила Терри, — Марк Ренсом в описании Марии — это именно тот человек, которого вы знали?
— А если это так?
— Тогда, по крайней мере, я смогу сказать Марии Карелли, что не только она имеет представление о том, как может вести себя ваш бывший муж. Женщина, обвиняющая в попытке изнасилования, чувствует себя ужасно одиноко.
Молчание.
— Другими словами, — проговорила наконец Мелисса Раппапорт, — не применял ли Марк силу и раньше?
— Да, как раз об этом я и хотела спросить.
— Нет, — сказала она без выражения. — Он никогда не применял силу.
Терри вслушалась в эти слова, такие неодушевленные и сухие.
— Может быть, вы хотите что-нибудь добавить?
— Разумеется. — В голосе отчетливо слышалось раздражение. — Вы обещали рассказать мне, что произошло. Или, точнее, что говорила об этом Мария Карелли.
Терри почувствовала вдруг, что уверенность покинула ее.
— С чего начать?
— Пожалуй, — отвечала Мелисса Раппапорт, — для начала — как получилось, что мисс Карелли оказалась в номере Марка?
Терри помедлила, стараясь вспомнить все, что рассказывал Пэйджит.
— Он хотел поговорить с ней. Относительно интервью.
— Она, надо полагать, знала его.
— Нет.
— Тогда почему же Марк позвонил ей?
Мгновение длилась пауза. Терри замешкалась, боясь сбиться во время такого сурового допроса.
— Вначале он сказал Марии, — ответила она, — что любит смотреть ее по телевизору.
Молчание на том конце провода длилось гораздо дольше, голос стал немного глуше.
— Смотреть ее по телевизору…
— Да.
— Вот как. А мне думалось, что она не в его вкусе, несколько смугловата. Впрочем, я уже несколько лет не видела его.
— А какой у него был вкус? В то время, когда вы его знали.
Молчание на этот раз было совсем уж долгим; Терри замерла — кажется, она зашла слишком далеко.
— Извините, — пробормотала Мелисса Раппапорт. — Не обращайте внимания на мое последнее замечание. Еще и двух дней не прошло после смерти Ренсома. Мне надо сжиться с этим, обрести хоть какое-то душевное равновесие.
Терри почувствовала, что далекий женский голос проникает в ее душу. И она смогла убедиться: жесткий самоконтроль способен обуздать чувства.
— Это вы меня извините, — тихо произнесла Терри.
— Пустяки. Пока еще не установлен этикет для такого разговора. — Снова пауза. — Скажите мне, как Марк перешел, выражаясь деликатно, к сексуальной теме.
— Он предложил ей переспать с ним за интервью.
— За интервью? — Безрадостный смех Мелиссы Раппапорт, донесенный с огромного расстояния, прозвучал жутковато. — Он же не кинозвезда! Марк Ренсом вряд ли был так недоступен. И если разговор с Марком стоит ночи с ним, и при этом его еще приходится уговаривать, тогда это не он, а ведущий телепрограмм Реджис Филби.
Терри смутилась.
— Он сказал, выражаясь неделикатно, что любит трахать женщин, которых видел на экране.
Лишь после того, как слова были произнесены, она уловила язвительность собственного тона. И последовавшее за этим молчание собеседницы представилось ей немедленной расплатой за язвительность. Господи, подумала Терри, она собирается повесить трубку.
Ровным голосом Мелисса Раппапорт сказала:
— Какая прелесть!
— Нашей клиентке так не показалось.
— Ну, конечно. Наверное, ей так не показалось. Но история выглядит неправдоподобной из-за того, что Марк якобы сам выражал готовность показаться по телевидению, даже ради удовлетворения своих сексуальных домогательств.
