Замечание исключало всякую возможную дискуссию по этому поводу. Терри поняла: он решил вести дело Марии Карелли так, будто она никогда не была частью его жизни.
— Ну, это довольно просто, — наморщила лоб Терри. — Нам нужны сведения о подобных посягательствах, происходивших раньше. Кое-что до суда мы сможем раздобыть.
— Да, — согласился Пэйджит. — Если мы докажем, что Ренсом и раньше кого-то изнасиловал, Маккинли Брукс вышвырнет все материалы по делу Марии проворней, чем дохлую мышь из кухни.
— Но есть синяк! — Терри с удивлением заметила в себе вспышку раздражительности. — Я хочу сказать: неужели удары по лицу — недостаточное доказательство? Или он клонит к тому, что это была любовная игра?
Пэйджит покачал головой:
— Ну, вряд ли. Однако надо посмотреть на обстоятельства с точки зрения Брукса. Он имеет дело со случаем, который может привести к краху его карьеры, ключа к разгадке нет, а свидетель один — Мария, которая говорит то, что на ее месте говорила бы любая, чтобы избежать тюрьмы.
— А что, если мы ничего не найдем? Если Мария — первая?
— Тогда вопрос сложный.
— У меня всегда вызывала сочувствие женщина, ставшая первой жертвой какого-нибудь парня. Кто поверит ей? Со временем, может быть, она и сама постарается забыть об этом. Пройдут дни, и, возможно, ей снова придется с ним встретиться… — Прервав ненадолго свои рассуждения, Терри после паузы добавила: — Но даже если мы найдем кого-нибудь, у нас будет крайне мало времени, чтобы добиться ее доверия и признания.
Мгновение Пэйджит размышлял над сказанным ею.
— Помнится, в вашем личном деле записано, что вы были адвокатом в делах об изнасиловании.
Для Терри это явилось неожиданностью, она отвела взгляд.
— Очень недолго, — проговорила она, — и больше занималась правовой, а не моральной стороной проблемы. Не думаю, что у меня это хорошо получалось — помнится, я всегда была перегружена, всегда в напряжении.
Пэйджит смотрел на фотографию Марии.
— Мне подумалось, что женщине, пережившей несчастье, с вами будет легче найти общий язык. А потом, если дело все же дойдет до судебного разбирательства, нам отнюдь не помешают материалы допроса, проведенного лично вами.
— Я мало участвовала в процессах. Несколько судебно наказуемых проступков с государственной защитой — вот и все.
— Будь вы иной, я имел бы лишний повод для беспокойства.
Скрытый в словах комплимент удивил ее. Мария Карелли — мать его Карло, поэтому для Пэйджита сейчас наступили не лучшие времена, а он, запрятав в душе тревогу, с пониманием относится к Терри, тактичен с нею, доверяет ей.
— Вы на самом деле так думаете? — спросила она и смутилась. Живя с Ричи, подумалось ей, можно совсем отвыкнуть от комплиментов.
— Речь немного о другом. В данный момент я подыскиваю адвоката-феминиста, с которым смог бы иметь дело любой из членов суда присяжных. Кого-нибудь, кто явился бы антиподом Марни Шарп с ее «сердечностью и юмором».
Терри улыбнулась и подумала: нет ли в словах Пэйджита желания помочь ей преодолеть неловкость?
— Конечно же, мне хочется быть полезной. Жаль только, что я не могу достаточно легко вникнуть в обстоятельства дела.
Пэйджит оценивающе посмотрел на нее:
— Это неважно. Всякий нормальный человек чувствует себя неловко, имея дело с изнасилованием.
Особенно, подумала Терри, если это случилось с тем, кого ты знаешь. Она поспешила перейти к другой теме.
— Как вам показалась Марни?
Он откинулся на спинку стула:
— По-моему, она очень недоверчивая и сухая.
— Старается быть непреклонной. Я мало видела Марни, лишь в суде и в Ассоциации женщин-юристов, она член Ассоциации. — Терри помедлила. — Можно мне дать вам совет?
— Конечно.
— Во-первых, ее не надо злить. Где-то в глубине души Марни Шарп осталась маленькой девочкой, которая знает, что мальчишки не любят ее, и мстит им за это. Но враждовать с Маккинли Бруксом она не станет, хотя бы из-за того, что рассчитывает на его помощь. Остаетесь вы. Те, кому приходится общаться с вами как с профессионалом, не могут не замечать, что вы настоящий мужчина — привлекательный, элегантный, надежный. А как раз этого Марни терпеть не может. Ей так и мерещится сокрушительный разгром, который вы когда-нибудь учините ей. Разумеется, как все на свете неудачники, свои действия, совершаемые по личным мотивам, она будет объяснять стремлением к общественному благу. И не только Бруксу, но и себе самой.
