– Пошли!
Они перебежали на другую сторону дороги и залегли. Лейтенант протянул веревку поперек проезжей части. На вопросительный взгляд Деева он коротко ответил:
– Немцы на Васина выйдут. Когда назад будут возвращаться, надо их задержать.
– Если будет, кому возвращаться, – уточнил Деев.
– Разумеется, – сказал Титоренко, – но выпускать их назад нельзя.
Звук мотоциклетных моторов стал еле слышен – деревья хорошо поглощали звук. Вдруг Деев, устроившийся с автоматом за стволом дерева, молча поднялся и вышел на дорогу. Собрав с обочины горсть сухой земли, он слегка присыпал протянутую поперек веревку. Титоренко согласно кивнул головой. Прошло несколько минут. Звук моторов совсем пропал, и над дорогой повисла тишина. Минут через пятнадцать лейтенант нетерпеливо посмотрел на часы.
– Куда они запропастились? – Недоуменно пожал он плечами. – До Васина не так уж далеко. Неужели сержант немцев пропустил?
– Васин не пропустит, – сказал Деев. – Может, немцы и не доехали до наших…
– По времени уже пора, – ответил Титоренко и приподнялся на локтях.
Звук мотоциклетного мотора заставил его замолчать. Он звенел на высокой ноте и быстро приближался.
– Кажется, немец один, других не слышно, – свистящим шепотом произнес Деев.
– Потом разберемся, – ответил Титоренко. – Не стреляй, – приказал он Дееву, направившему ствол автомата на дорогу, – живым возьмем.
Когда мотоцикл вылетел из-за изгиба дороги, Титоренко резко натянул веревку. Человека в прорезиненном плаще и стальном немецком шлеме выбило из седла, но веревка со свистом выскользнула из рук лейтенанта. Размахивая обожженной левой рукой, он кинулся к упавшему, намереваясь оглушить его прикладом, но под съехавшей с головы мотоциклиста каской увидел русскую пилотку и лицо сержанта Васина.
– Тебе что, – Титоренко с трудом сдержал удар, – жить надоело? Какого черта ты в этот балахон вырядился?
Васин помотал головой, поднялся на ноги и невесело усмехнулся:
– Для маскировки, товарищ лейтенант. Честное слово, для маскировки.
– Немцы где?
Сержант сделал неопределенный жест и хмыкнул:
– Немцев тю-тю. С немецким богом беседуют. Если, конечно, бог есть.
– Не знаю, как насчет бога, а немца, хотя бы одного, надо было оставить и допросить, – укоризненно сказал Титоренко, – а то идем, как слепые. Где немцы, где наши? Ничего не знаем. В общем, плохо…
– Так получилось, товарищ лейтенант. Выскочили они неожиданно. Пришлось действовать наверняка, чтобы шуму не было.
– Ладно, сержант. Что сделано, то сделано. – Лейтенант повернулся к Дееву, разглядывающему лежащий на земле мотоцикл, и сказал: – Машину в кусты. И подальше.
– Това-а-а-рищ лейтенант, – обиженным тоном протянул Васин.
– В кусты, в кусты, – повторил Титоренко, – некогда нам с мотоциклами возиться. Шуму и треску от них… За версту слышно.
– Понятно, товарищ лейтенант. – Васин подошел к Дееву, и они вдвоем покатили мотоцикл в кусты.
– Проводку сорвите и шины порежьте, – негромко крикнул им вслед Титоренко.
– Ясно, товарищ лейтенант, – откликнулся Деев. – А может, сжечь?
– Не надо. Дым засекут. Нам тихо себя вести надо.
Вскоре все трое снова собрались на дороге и быстрым шагом, почти бегом двинулись обратно. Васин был уже без прорезиненного плаща. Вместе с немецкой каской сержант зарыл его во влажном песке мелкого ручья, случайно попавшегося в лесной чащобе.
Между тем оставленные в лесу бойцы с тревогой ожидали командира. Когда на лесной дороге показался Титоренко, из кустов, улыбаясь во весь щербатый рот, выскочил автоматчик Гоша, следом показались старшина Пилипенко и второй автоматчик.
Титоренко еще из военного училища вынес убеждение, что командира любить не обязательно, но уважать надо, однако он был рад проявлению неподдельной радости подчиненных. Скрывая это под напускной строгостью, он сказал:
– Зачем повыскакивали? Надо будет, сам позову.
– Засиделись, – продолжая улыбаться, ответил Гоша, – размяться требуется.
– Не засиделись, а залежались, – ввернул Васин, – пока мы с немцем воевали, вы изволили на травке валяться.
– Товарищ лейтенант, – вмешался Пилипенко, – разрешите доложить.
