– Э, нет, господин почтмейстер, не спешите. Вы не ответили на мой вопрос. А без исчерпывающего ответа наше сотрудничество представляется невероятным. Подозревать вас в измене у меня нет оснований, но как мы вас подобрали в поле, так и отпустим. До ближайших разъездов генерала Улагая верст сто.
Минин встал и направился к выходу.
– Постойте. Вы понимаете, что это тайна, что на карте судьба всего Белого движения?
– Понимаю, – парировал Минин.
– Мы везли Колчаку письмо генерала Деникина с планом на летнюю кампанию. По нему Добровольческая армия и войска верховного правителя должны соединиться на Волге между Царицыном и Саратовом, а затем двинуться на Москву. Этот план согласован с Юденичем, Миллером и союзниками. Подробностей я не знаю, – Глебов беспомощно развел руками и откинулся на спинку кушетки.
– То есть речь шла об объединении усилий всех белых армий и союзных войск?
– Да.
– И этот план в руках большевиков?! Грандиозно! Глебов! – Минин ухватил поручика за ворот и поднял над кушеткой. – Зачем ты выжил?! Кому теперь нужна твоя жизнь?! Почему ты не уничтожил это письмо? Я спрашиваю! – Минин тряхнул поручика в воздухе и бросил на кушетку, отчего несчастный Глебов жалостливо застонал. – Так… так… идти на Александровск бессмысленно… семь дней да три… нет. Поздно.
Размашистым шагом Минин вышел на крыльцо, впустив в душную хату свежесть степной ночи.
– Микола! Казаки! По коням! Идем в Новочеркасск. Иван, возьми с собой двух братов, заночуйте здесь с поручиком, а поутру за нами. Да поживей! И с поручика этого глаз не спускать, да чтоб живым доставили. Головой отвечать будете. Все. По коням!
Глава вторая, в которой происходит явление героя
Нет, не пала Русь в 1917 году. Прибитая и изнасилованная, она, ворча и обливаясь кровью, поднималась. Пожары бунтов на окраинах империи к весне 1919 года зарделись призывным знаменем борьбы. Из руин над Россией поднимался Белый архипелаг.
С первых дней 1919 года большевистский Реввоенсовет и командование красных армий на юге страны сосредоточили главный удар на донецком направлении. Бронштейн-Троцкий взывал с трибуны: «Пролетарьят, вперед, – на борьбу за советский уголь! В Донецком бассейне зарыт великий клад, от которого зависит наше процветание!» Обладая десятикратным численным перевесом, большевистское командование к концу марта потеснило обескровленные добровольческие части. Но в начале апреля с Кубани прибыли первые эшелоны конницы…
Во втором этаже особняка дирекции шахтерского городка горел океан свечей. Наполненная офицерами зала гудела сотнями голосов. Официанты разносили пенящееся шампанское в звонком горном хрустале. Грянул оркестр. В залу, держась под руки с кавалерами, входили барышни. Дворец залило волной ночной весенней прохлады и легкого дурмана светской беспечности.
Генерал Шкуро с помпой праздновал возвращение своей дивизии из рейда по тылам 13-й советской армии. Во внутреннем дворе особняка бесформенной громадой высились трофеи удачного похода. В вестибюле гостей встречали раздосадованные, озлобленные лица пленников-коммунистов. Публика была в восторге. Юные девушки, чистые создания, били беспомощных комиссаров шашками, услужливо поднесенными отважными кавалерами. С приходом сумерек во внутренний двор толпой, с гиканьем и неистовым воем, ринулись казаки дивизии Шкуро и принялись растаскивать добро, хватая кто что может и спеша убраться подальше от своих сотоварищей. Русь зверела.
Генерал Май-Маевский произнес тост в честь победителя. Шкуро величаво качнул гривой русых волос и опрокинул чарку. Казаки крикнули «Любо!», и вечер начался.
В небольшой комнате, в третьем этаже, служившей некогда местом расположения заводской канцелярии и потому обильно заставленной письменными столами и табуретами, укрылись трое.
Пожилой капитан с редкой серебряной проседью на широких скулах разлил водку в чашки, торжественно вытянулся во фронт и произнес:
– Господа, выпьем за Добровольческую армию, борющуюся за счастье народа, пускай даже сам народ не понимает своего счастья!
Они выпили. Капитан сел, пригладил бороду и начал одну из тех бесед, что так часто ведутся на привале после тяжелого, но успешного боя. Они принялись обсуждать трофеи, подвиги товарищей, подняли тост за не вернувшихся из лихого налета и наконец добрались до политики, до отношения с союзниками и обсуждения достоинств девочек из заведения Шмуля Осадчего.
