— Знаешь, Тото, почему ты счастливая? — спросила Машка, булькая коктейлем.
Тото (теперь и мы имеем право для разнообразия так ее называть) всем телом изобразила повышенное внимание. Но енота при этом люлюкать не забывала. И к бокалу прикладывалась усердно — хорошие напитки она ценила, а удовольствиями никогда не пренебрегала.
— Ты эгоцентристка, в лучшем смысле этого слова.
— Верю. Ибо было сказано: спасись сам, и вокруг тебя спасутся другие.
— Ловко это у тебя выходит. Ты нормального человека никогда не поймешь, потому что ты тяжеловес. Ты переживешь то, что другого уложит в гроб за пару дней.
Маргоша за стойкой навострила уши. Начиналось самое интересное.
— Машка, — попросила Татьяна, — ты знаешь, как я тебя люблю. Но не тяни хвоста за кот, а то придушу. Ты лучше рассказывай.
— Я тебе душу сколько лет изливаю? Пятнадцать?
— Шестнадцать, но кто их там считает. Мне вообще кажется — мы с тобой в один день родились и в одной коляске спали.
— Оказывается, у них давно уже роман, — всхлипнула Машка. — Просто я, дура, ничего знать не хотела, хотя и видела, что он очень ко мне изменился…
— Да, ты говорила.
— Говорила, и ты меня предупреждала, а я тебя опять не послушала. Ну вот, а на прошлой неделе он мне объявил, что все было прекрасно, но было. А он хочет жить полноценной жизнью и нашел человека, с которым снова чувствует себя живым и любящим и готовым продолжать то, что у нас не состоялось. И чемоданчики с моим барахлом упаковал.
— Некрасиво, — заметила Тото, и ноздри ее раздулись, как у боевой лошади, услышавшей звук трубы.
— И очень больно. Я даже не стала тебе звонить сразу, чтобы не грузить проблемами. Подумала: побуду одна. Чтобы разобраться, чего я хочу, что дальше. Я сначала думала, ты мне должна рассказать, как себя вести… как повести, чтобы он вернулся, но потом поняла, что мне нужно вовсе не это.
В эту минуту Тото стала очень деловитой и внимательной, будто вела переговоры на международном уровне и в случае провала мир ждала ядреная катастрофа. За это Маргоша и любила подслушивать их разговоры: никаких дамских охов и ахов по поводу того, что чего-то нельзя делать, а что-то невозможно. Татьяна оказывалась готовой для близкого человека на все. Главное же — никакой пустой болтовни. У нее всегда находился план действий.
— Чего же тебе надобно, старче? — спросила она ласково.
Внезапно Машка расхохоталась.
— Ты что?
— Помнишь, я как-то позвонила тебе и сказала, что убила бы Сережку, а ты недослышала это злосчастное «бы»?
— Ну ты же ревела как белуга на нересте.
— Белуги на нересте не ревут.
— А ты исключение.
— Скажи спасибо, что меня кондратий не хватил, когда ты появилась на пороге в черном костюме, лыжной шапочке и с лопатой.
Татьяна уронила голову на руки и тихо затряслась от смеха.
— Не руками же его закапывать, — простонала она. — А у тебя лопат отродясь не водилось.
— Никогда не забуду этого явления, — растроганно заявила Маша.
— Конечно не забудешь. Хоронить без покойника — это унизительно. Лучше излагай факты.
Машка с сомнением разглядывала пустой стол:
— Все убрали, а что взамен? Слушай, давай возьмем маленькую бутылочку «Бьянко» на двоих, а? Пусть это будет жутко алкогольный вечер. Или коктейль еще закажем?
— Когда это я отказывалась, мэм?
— Меня Жанночка очень, очень сильно обидела, — сказала Маша, и видно было, что это признание дается ей через силу. — Так обидела, что я даже тебе сейчас не расскажу. Мне надо самой пережить.
Татьяна понимающе кивала, не говоря ни слова, и от этого Машке, как всегда, стало спокойно и надежно.
— И я тебя очень поэтому прошу — ничего мне больше не советуй, а просто охмури его, чтобы ему стало так же больно, и страшно, и тоскливо, как мне сейчас. Чтобы он и думать забыл о своей новой пассии.
Тото пошевелила губами, подумала минутку и спросила подозрительно:
— А что я с ним потом делать буду?
— Мягкий пас налево, то есть мне, — успокоила ее верная наперсница разврата. — Ему же, бедняжке, нужно будет с кем-то о тебе говорить. Тут я и пригожусь. Кто это еще выдержит?
— Ты что — настолько его любишь?
— Пока — да. И пока мне очень нужно, чтобы ты уделала этих голубков, как Бог черепаху. А потом посмотрим.
