– Какой кошмар, – прошептала Симона.
– Да, кошмар, – согласилась Аманда. – Майкен вытащила детей на берег. Конечно, началось полицейское расследование.
– Почему? – спросила Билли.
– Чтобы установить, не допустила ли Майкен небрежности в уходе за детьми – такой была формулировка. Полиция пришла к выводу, что ей не следовало брать на пляж так много детей, но также полиция постановила, что Майкен изначально не должна была оставаться с детьми одна. Поэтому девушка не понесла наказания, а так как дети очень любили её, ей позволили и дальше работать няней в детском доме.
На глаза Билли вдруг навернулись слёзы, и она стала моргать, чтобы прогнать их. Если Аманда увидит, что она вот-вот расплачется, то прекратит рассказывать.
– И что было дальше? – спросила Симона.
– Не знаю, выдержите ли вы окончание рассказа. – Аманда покосилась на Билли.
– Конечно, выдержим! – хором заверили её Билли с Симоной.
– На чём я остановилась? Ах да. Майкен избежала наказания. И вернулась в детский дом няней, хотя наверняка ужасно чувствовала себя из‐за случившегося. Коммуна усомнилась, что устраивать приют – вообще хорошая идея, в газетах началась дискуссия. Но через неделю всё изменилось.
Билли затаила дыхание.
– Майкен не смогла жить с грузом вины за гибель детей. Однажды ночью девушка встала с постели, вышла в общую комнату и сняла потолочную лампу. А потом…
Билли уже знала, что сейчас услышит; её сердце билось так сильно, что это, наверное, было видно через свитер.
– …повесилась на крюке, – закончила Аманда. – Заведующая нашла её на следующее утро – дети ещё не успели проснуться. Приют закрыли всего через несколько недель после этого, а детей отправили в другие места.
Симона положила ладонь на руку Билли.
– Теперь мы знаем, кто она была – та, которая умерла в доме, – тихо сказала она.
Аманда встала:
– Я вам столько ужасов нарассказывала, что ночью вам будут сниться кошмары. – Она, кажется, собиралась уходить.
– Не будут, – заверила её Билли. – Мы же сами хотели всё услышать. А вы не знаете, что было с домом после этого?
Аманда наморщила лоб:
– Он много лет пустовал. Потом туда въехала одна семья. Но дом сгорел.
Именно это и утверждала Элла. Что со всеми, кто живёт в доме, происходит какоенибудь несчастье. Билли мучил последний вопрос. Она обязательно должна его задать!
– Вы не слышали, чтобы в этом доме водились призраки? – спросила она, чувствуя, как краснеют щёки.
Аманда отвернулась, словно увидела кого‐то ещё, кроме Билли и Симоны, словно она избегала смотреть на них.
– Слышала, – медленно проговорила она. – Некоторые утверждают, что Майкен всё ещё там. Что не важно, какую лампу повесить в гостиной, – она всё равно раскачивается, словно кто‐то болтается на ней. И я слышала ещё одну историю.
О женщине, которая сгорела в доме, подумала Билли. Но Аманда рассказала совсем другое:
– О стеклянных детях, которые утонули. Якобы они хотят снова оказаться дома. Погибнув, они не обрели покоя, хотят вернуться в свой приют и потому преследуют всех, кто селится в доме на Спаррисвэген.
Билли мгновенно вспомнила про отпечаток на пыльном столе, который она нашла, когда они с мамой только-только переехали в Охус. След детской ладошки. Она поняла, что они думали неправильно. По дому бродят призраки не Майкен или сгоревшей женщины. По дому бродят дети, которые некогда жили в нём и хотят вернуться.
Когда Юсеф остановил машину у больницы, дождь уже начался.
– Что‐то ты всё молчишь. – Он заглушил мотор. – Как прошёл день? Узнали что‐нибудь про детский дом?
– Не очень много, – уклончиво ответила Билли.
После всего услышанного мысли неслись у неё в голове, как лошади. Когда они приедут домой, надо будет сразу позвонить Аладдину. До тех пор она не скажет Юсефу ни слова, а маме – и того меньше.
Мама выглядела гораздо бодрее. Когда Юсеф и Билли вошли, она ела, сидя в кровати; увидев Билли, она тут же обняла её. Руки у неё снова стали сильными, и Билли сразу поняла, что маме гораздо лучше. Она не была ни утомлённой, ни беспомощной или растерянной, как в последние дни. Когда Билли и Юсеф рассказывали, чем занимались днём, мама смеялась и даже вставила пару слов.
