– Наконец‐то! – прокричала она.
Домик Эллы был заставлен стеариновыми свечами: Элла сказала, что жжёт их по вечерам. Почему-то она захотела, чтобы разговор происходил в доме.
– Вдруг кто‐нибудь увидит нас на веранде, – вполголоса сказала она.
Билли была рада, что с ней Аладдин. Ей совсем не улыбалось сидеть с Эллой за закрытыми дверями один на один.
Крошечный домик Эллы состоял из одной-единственной комнаты, где кухонный уголок потеснили диван, кровать и столик. Элла согнала с дивана двух больших кошек и предложила Билли и Аладдину присесть. Сама она устроилась на деревянном стуле по другую сторону журнального столика.
– Давно вы живёте в доме? – спросила она.
Билли и Аладдин переглянулись.
– Там только Билли, – сказал Аладдин. – Я живу в гавани.
– Я отлично знаю, кто ты, – заметила Элла. – Это же твои родители владеют «Турком в башне»?
У Аладдина округлились глаза. Он кивнул. Билли в первый раз увидела, как старуха улыбается. От глаз у неё тянулись лучики тонких морщинок – от смеха. Теперь Элла казалась девочке доброй.
– С начала июля, – сказала Билли.
Сказала – и сама удивилась: неужели прошло уже столько времени? Учёба начнётся через какие‐нибудь пару недель.
– Большая у вас семья? – спросила Элла.
– Только я и мама.
Элла вздохнула и покачала головой.
– Хорошо, что вас всего двое, – заметила она. – Но, с другой стороны, вы прожили в доме слишком долго. Уезжайте оттуда. Чем быстрее, тем лучше!
Старуха повысила голос, и Билли на ум пришли слова библиотекарши. Что у Эллы живая фантазия, что она вечно выдумывает что‐нибудь, чтобы пугать других.
– Почему такая спешка? – спросил Аладдин.
Их прервал стук дождя по крыше. Билли показалось, что где‐то вдали прогремел гром. Хоть бы гроза скорее кончилась – у Билли не было никакого желания сидеть тут долго. Аладдин тоже явно не хотел задерживаться, так что он нетерпеливо продолжил:
– Вы не могли бы рассказать, что такого опасного в этом доме?
Элла откинулась на спинку стула.
– Современная молодёжь, – утомлённо произнесла она. – Вы такие непоседливые, у вас вечно нет времени остановиться и подумать как следует.
Одна из кошек запрыгнула ей на колени, и Элла принялась гладить её. Помолчав немного, старуха взглянула на Билли и сказала:
– Признаюсь сразу: я знаю не всё. Но достаточно, чтобы быть уверенной: с домом, в котором ты живёшь, что‐то неладно.
Тут прогремел такой раскат грома, что Билли с Аладдином подскочили на диване. Элла выглянула в окно.
– В первый раз я попала в твой дом больше пятидесяти лет назад, – заговорила она. – И сразу поняла: с ним что‐то крепко не так.
Когда‐то давно Элла была приходящей домработницей. Некоторые семьи, в которых она работала, жили в доме Билли.
– Это было в конце пятидесятых, – начала Элла. – Я приходила в тот дом дважды в неделю. Жившие там дети казались мне бледными и испуганными. Поначалу я решила, что они боятся отца – большого шумного мужика, который орал на своих домашних и наверняка поколачивал их.
Элла прервалась, заметив страх на лицах Билли и Аладдина.
– Тогда всё было по‐другому, – пояснила она. – В то время родителям можно было пороть детей. Я не любила ходить к ним – вдруг хозяин и меня вздумает побить?
Аладдин нетерпеливо заёрзал на диване, но послушно ждал, когда Элла продолжит рассказ.
– Довольно скоро я поняла, что беда семьи – не отец. Нет, бедой был сам дом. Понимаете, они там оказались не одни. Ты знаешь, о чём я, верно? – Элла уставилась на Билли своими большими глазами.
– Думаю, да. – Билли неуверенно кивнула.
При следующем ударе грома кошки забились под обеденный стол.
– Трусишки, – пробормотала Элла.
Билли тоже готова была спрятаться под стол, но вместо этого подвинулась поближе к Аладдину.
– Ты видела, как раскачивается лампа в гостиной? – спросила Элла.
Билли почувствовала, что щёки у неё запылали. Значит, ей вовсе не показалось!
– Ну да, ну да, – сказала Элла. – В этом доме всё равно куда вешать лампу – она будет раскачиваться.
– Она не всё время качается, – заметила Билли.
– Не всё время, но так или иначе – каждый день.
– Почему? – не вытерпел Аладдин.
