Возможно, я был несправедлив к родной планете.
Посреди ночи, когда костер стал догорать, я соорудил себе в сторонке постель из веток и улегся досыпать. После скал Сомата колючее хвойное ложе показалось мне вполне приемлемым.
* * *
Меня разбудили птицы.
Минуту я лежал, не открывая глаз. Где-то совсем рядом, в нескольких метрах пощелкивала неведомая пичуга. Лет пять назад я счел бы ее пение немногим мелодичнее вороньего.
Сейчас я был рад этим звукам. Меня приветствовала Земля — не всегда красивая, не всегда изысканно-благородная. Единственная родина людей. Моя планета.
— Здравствуй, — прошептал я. — Доброе утро…
— Доброе утро.
Со мной поздоровались чуть удивленно, но вполне вежливо. Прежде чем незнакомец закончил фразу, я, не вставая с земли, метнулся в сторону. Должно быть, это выглядело забавно: полупрыжок-полусальто с одновременным похлопыванием по затылку — именно так должна была выглядеть со стороны моя попытка вытащить из отсутствующих ножен утопленный меч.
Приземлившись метрах в двух от постели из лапника, я потянулся за пистолетом. И остановил руку.
Мой утренний гость не напугал бы и ребенка. Тощий белобрысый парень лет семнадцати, длинноволосый, в больших круглых очках. Неужели в двадцать втором веке Земля не справилась с близорукостью? Из одежды на парне были черные плавки и блестящая, словно из фольги, лента, небрежно намотанная на правую руку от локтя до плеча. Несмотря на столь скудный гардероб, юноша был совершенно незагорелым, кожа его отливала почти молочной белизной.
— Твой утренний тренинг? Или я вас напугал?
Парень слегка улыбнулся. Несмотря на полную растерянность, я отметил неожиданную смесь обращений на «вы» и на «ты» в его словах. Своим ответом я, видимо, определял дальнейший стиль наших отношений…
Не люблю, когда за меня пытаются что-то решить.
— И то и другое, — пытаясь улыбнуться ответил я.
Парень задумчиво смотрел на меня. Потом приподнял ладони в своеобразном приветствии.
— Извини, — вполне дружелюбно сказал он. — Ждал, пока ты проснешься. Хотел позвать на завтрак.
Его русский был безупречен — но с легким акцентом, словно у прибалта. И все же у меня не возникло ни тени сомнения, что он говорил на родном языке. Просто русский язык чуть-чуть изменился.
— Я думал, поблизости никого нет, — пояснил я. — Вот и растерялся.
— Я роддер, — невозмутимо сказал парень.
— Роджер? — я не понял незнакомого слова. И удивил этим собеседника.
— Род-дер, — раздельно произнес он. — Или о нас уже никто не помнит?
Я пошел ва-банк.
— Мне казалось, — осторожно произнес я, — что роддеров остались единицы.
Парень поморщился, и я почувствовал, что угадал.
— Нет, десятки… Понимаю. Суть в фангах и генормистах. Мы за скобкой. Но — есть.
Небрежно кивнув, я потянулся. И спросил:
— Так как насчет завтрака?
Парень снова вытаращился на меня. Зачем-то снял очки — и я заметил, что он совершенно не щурится.
— Ты интересно говоришь. Откуда?
Раздумывать не приходилось. Я показал рукой вверх.
— Колонист?
— С Земли, но долго жил там.
— В объеме, — совершенно дико заключил парень. Похоже, мой ответ его удовлетворил. — Насчет завтрака… Насчет… — смакуя слово, произнес он.
— Идем.
Мы двинулись к лесу. Парень вдруг спросил:
— Знакомимся?
Я кивнул. Чем меньше звуков я издам, тем лучше.
— Андрей.
— Сергей.
Мы шли через лес, впереди Андрей, помахивая снятыми очками, за ним я. Парень вилял между деревьями самым диким образом, никаких следов тропинки не было, и я заволновался.
— Не заблудимся?
Слава Богу, это слово Андрею было знакомо. Он опять смутился, как при вопросе о количестве роддеров, и пробормотал:
— Нет, я с пищалкой.
Он неопределенным жестом указал куда-то на ухо. Приглядевшись, я увидел на мочке крошечный кусочек розового лейкопластыря.
— Метров сто, — добавил Андрей. И протянул мне очки: — Погляди пока.
Стараясь сохранять невозмутимый вид, я надел очки. Они были очень легкими, а стекла, если это действительно были стекла, оказались плоскими.
Как только я отнял руку от очков, стекла слегка потемнели. По ним пробежала сверху вниз красная светящаяся полоска. Потом на затемненном фоне появилось изображение — крутящийся белый кубик. Он начал приобретать объем — и вдруг выплыл из стекол и полетел перед моим носом, постепенно увеличиваясь.
