— То есть как это «было поздно»? — спросил Онищенко.
— А так. Мне сказали, что решение все равно менять нельзя, это подорвет авторитет. И наша институтская газета — это уже попало в газету! — ни за что не даст опровержения... Вот так всегда...
— Не обобщай на основании одного факта,— строго сказал Онищенко.— Так не делают. А насчет случая с тобой... Мы, пожалуй, еще раз все проверим. Хорошо, что встретились и потолковали... Да, обязательно проверим.
— Не нужно мне ваших проверок! — истерично воскликнул Карцев.— Плевал я на них! Сыт вашей принципиальностью по горло! — он вскочил с места.— И издеваться не позволю! Все! Я пошел!
Он как-то странно всхлипнул и выскочил за дверь.
— Ну и парень,— недоуменно развел руками Онищенко.
— Погоди, погоди,— быстро произнес Виктор, подбегая к окну.
Он увидел заснеженный пустырь и какие-то строящиеся в отдалении дома.
Тогда Виктор выбежал в коридор и толкнул противоположную дверь. За ней оказалась большая комната, уставленная столами. Под недоуменными взглядами находившихся там людей Виктор подскочил к окошку.
Как раз в это время из подъезда показался Карцев. Торопливо нахлобучив шапку, он побежал по протоптанной в снегу тропинке. На тротуаре остановился, озираясь по сторонам, потом махнул рукой и устремился через мостовую к остановке троллейбуса. Тагд ждал его какой-то парень.
Виктор впился в него глазами.
— Ну, конечно,— прошептал он.— Тот самый...
Никогда еще Виктор не ждал Устинова с таким нетерпением, как в тот вечер. Наконец, открылась дверь, и он увидел плечистую фигуру друга.
— Ну?
Глеб неторопливо подошел к своему стрлу, присел и устало провел ладонью по волосам, потом сказал:
— Задал же ты работку.
— Сочувствовать я тебе буду потом,—нетерпеливо ответил Виктор.— Что узнал?
— Кое-что узнал.
— Да не тяни ты, черт! Рассказывай! Только все по порядку.
— По порядку? — усмехнулся Устинов.— Пожалуйста. В общем, встретились они и сели в троллейбус.
— Так-так. Ну?
— Ехали-ехали...
— Говорили о чем-нибудь?
— Тот только спросил: «Чего там было?» А Карцев зло ответил: «Разговор был». А тот смеется, подлец. «В пользу бедных?»—спрашивает.
— Ну, а Карцев? — заинтересованно спросил Виктор.
— Зыркнул глазами и молчит. Тот пристает: «За Советскую власть агитировали?» А Карцев ему насмешливо: «Много ты в Советской власти понимаешь». Нет, знаешь, он парень неглупый. Мне даже понравился. Но тот —лоб, я тебе скажу.
— Кто он такой?
— Вот слушай. Доехали они, значит, до дома, где Карцев живет, и простились. Долго чего-то спорили. Отношения у них, видно, не ахти какие. Потом Карцев домой пошел, а тот...
— Ну, ну...
Устинов поморщился.
— Ты спокойно слушать можешь? Что это, я не понимаю, за нервы у тебя.
— Да ты, кому хочешь, их вытянешь. Говори быстрее.
— Быстрота нужна не в этих случаях. Одним словом, тот в другой подъезд зашел. На втором этаже позвонил и медовым таким голосом спрашивает: «Галя дома?»
— Галя? Та-ак. А потом?
— Потом через полчаса вышел. И домой поехал.
— Куда?
В этот момент дверь открылась, и вошел Бескудин.
За столом у себя в кабинете он всегда казался массивным, солидным и даже старым, особенно когда надевал очки, чтобы прочесть какую-нибудь бумагу. А на самом деле это был невысокий худощавый человек лет сорока пяти, подвижный, быстроглазый, светлые редкие волосы, зачесанные гладко назад, курчавились на висках.
Увидев Устинова, он быстро, словно спеша куда-то, сказал:
— Прибыл, значит. Докладываешь уже. Уже докладываешь?
Устинов, привстав, смущенно откашлялся, собираясь что-то ответить, но его опередил Виктор:
— Мы как раз к вам собрались, Федор Михайлович. Интересные данные по той группе.
— Ах, все-таки собирались? Ну, так вот, я сам пришел.
Бескудин расположился за столом Устинова, оперся локтями, собираясь слушать, но туг же, словно спохватившись, вытащил из кармана пиджака папиросы и зажигалку, положил перед собой и сказал, приняв прежнюю позу:
— Ну, давай, давай докладывай.
Устинов передвинул стул и сел так, чтобы видеть обоих собеседников, потом не спеша повторил свой рассказ.
— И где живет этот парень? — заинтересованно спросил Бескудин.— Где живет?
