— Да, мне Антон Иваныч советовал.
— Я завтра скажу преосвященному. А вы все-таки к нему завтра явитесь.
На другой день Егор Иваныч явился к преосвященному.
— Что тебе надо?
— Я Попов.
— Место просишь?
— Я, ваше высокопреосвященство, тот самый Попов, которого рекомендовал вашему высокопреосвященству отец ректор.
— А, я и забыл. Женился?
— Точно так.
— На ком?
— На дочери благочинного Тюленева.
— Хорошо. Кто в нынешнее воскресенье назначен к посвящению? — спросил преосвященный письмоводитель.
— Диакон Егоров во иереи и кончивший курс семинарии Крестовоздвиженский во диаконы.
— А в покров?
— Кончивший курс семинарии Карионов во диаконы.
— В следующее воскресенье за покровом назначить Попова.
— Слушаю-с.
— Ты будешь посвящен через две недели.
Эти две недели прошли скучно для мужа и жены. Главное, у них ни в чем не было согласия: захочет Егор Иваныч купить чего-нибудь, жена денег не дает, позовет ли он жену пройтись, она нейдет: мне неловко, совестно, говорит она. Егор Иваныч почти каждый день ходил то в семинарию, то к своим товарищам; товарищи поздравляли его с женитьбой и с получением места, просили водки; он покупал; ходили к нему первую неделю, пили, целовались, кричали и пели, жена сердилась.
— Что это, Егор Иваныч, за сумасброды такие! Зачем это они ходят сюда? — говорит Надежда Антоновна мужу после гостей.
— Это мои товарищи.
— Хороши товарищи!
— Это всё умные люди.
— А я не хочу, чтобы они ходили к нам. Если они будут ходить, я уеду к папаше.
Егор Иваныч никак не мог уговорить жену, чтобы товарищи его ходили к нему хотя так, поговорить. Она ни за что не соглашалась, и семинаристы не стали ходить к нему.
Егор Иваныч все-таки находил развлечение, но Надежде Антоновне не было никакого развлечения. Встанет она поздно, спросит самовар у Егора Иваныча, Егор Иваныч сам принесет самовар, за чаем разговаривают или о посвящении, или о городе, вспоминают Тюленева, после чаю она сидит дома, больше одна, скучает. Придет хозяйка, заговорит что-нибудь, Надежде Антоновне тошно слушать хозяйку. После обеда спит, там чай, опять скука после чаю. Она теперь скучала даже, что нет долго Егора Иваныча.
— Как ты, Егор Иваныч, долго. Я ждала, ждала. И скука такая, что не приведи бог.
После этого Егор Иваныч просиживал с ней целый день; полдня она была веселая, остальное время скучала.
— Надя, пойдем в театр, — сказал Егор Иваныч однажды вечером.
— Зачем?
— Там ты людей посмотришь. Богатых людей увидишь, главное, ты увидишь, как изображают жизнь.
— Можно ли нам?
— Теперь можно еще.
— Пожалуй.
Они пошли в амфитеатр. Играли какую-то комедию. Надежде Антоновне все понравилось в театре: и музыка, и люди, и представление.
— Ну что, Надежда Антоновна, хорошо?
— Хорошо, Егор Иваныч.
— Мы часто будем ходить.
И стали они ходить в театр. Теперь она начинала любить Егора Иваныча.
Наступил четверг. Егор Иваныч пошел к преосвященному. Он благословил Егора Иваныча, велел ему сходить к эконому и протодиакону, чтобы те приготовили его к посвящению, а накануне посвящения прочитать за всенощной шестопсалмие.
Эконом сказал Егору Иванычу, чтобы он пришел к нему для исповеди в субботу, а протодиакон дал записку, на которой написано было, что ему делать при посвящении.
— Вы, Егор Иваныч, не робейте. Закусочку только хорошую сделайте.
— Подрясник надевать или нет, отец протодиакон?
— Нет, можно и так. Впрочем, утром, после молитв, можете надеть подрясник.
Егор Иваныч радуется и боится, что его будут посвящать при народе. Жена тоже радуется и не верит.
— Ты, поди, все обманываешь? — говорила она.
— Нет, Надя, скоро…. Все сердце издрожало. — Он чуть было не сказал, что оно не дрожало так перед свадьбой.
— Не тужи, Егорушко, бог не без милости, — заметил отец.
После посвящения в дьяконы и священники Егор Иваныч делал обеды. На последнем обеде у него народу было много. Тут были и кафедральные священники и дьякона разных церквей, секретарь и столоначальник консистории Попов. Веселились и пили много. Иван Иваныч плясал и целовал то Егора Иваныча, то Надежду Антоновну. Надежда Антоновна тогда была весела, несмотря на буйство гостей.
