— Надеешься на диплом с отличием, — понятливо улыбнулся "отец". — Зря.
— Надеюсь, — не стал отрицать я. — Вдруг, повезет. Бывают такие случаи и с годами все чаще и чаще. Корпорациям ведь хорошие спецы нужны во все большем количестве? Так как насчет десятки?
Кресло взвизгнуло и покатилось в комнату и чтобы продолжить разговор пришлось последовать за ним.
— Навряд ли, — покачал головой отец, отвечая сразу на оба вопроса.
Понятно, значит денег дома, как обычно, нет или почти нет. Что ж придется пока походить без светошумовой гранаты. Так, а куда я задевал кастеты? Конечно, эффективность у них совсем не та, да и социки, если прицепятся, могут впаять штраф или, что намного хуже, запись в личное дело, но безоружным по улице за пределами благополучных, пусть даже относительно, районов, не походишь.
Тем временем ветеран, которого одолевали какие-то свои мысли, в задумчивости подъехал к дивану и остановился.
— Ты все-таки хочешь в космос? — спросил он у меня прямо.
— Да, — ответ и так ему прекрасно известен, к чему этот вопрос, — Там, за пределами официально освоенной человечеством территории, свобода.
— Свобода умирать, — хмыкнул "отец", который за годы, проведенные вместе, успел привязаться к своему необычному отпрыску. — К привычному набору опасностей, вроде войн корпораций или банальным гопникам, добавляется риск катастроф, нападения чужих и встречи с пиратами. Там ценят в первую очередь тех, кто умеет драться, во вторую инженеров. А ты по образованию гуманитарий, ни разу в жизни не стрелявший по живым мишеням и с руками, которые растут не из того места, даром не нужен среди первопроходцев.
— Сам настоял, чтобы не шел на технические специальности, откуда возможен принудительный набор в армию Метронома, — отбил атаку я.
— И был прав, — согласился с моими словами он. — Официально тебе двадцать лет и ты еще не подписал ни одного контракта с корпорациями. Ты — чистый лист… Никаких обязанностей по нераспространению конфиденциальной информации, которыми бы можно было привязать к территории одной единственной фирмы. А я в твои годы не мог сорваться с места, не задолжав кучу денег, которую должны были уйти на уплату страховки рисков той организации, на которую пахал. Несмотря на мое бурчание у тебя еще есть шансы вырваться из этого порочного круга.
— Да какие они у меня, — вздохнув, махнул я рукой. — Сам знаешь, не с нашей национальностью рваться в верха. Заплюют. Сейчас, конечно, лучше чем во времена твоей молодости, хоть погромов нет, но в спину все равно косые взгляды бросают.
— Да, — вздохнул отец, — после Войны быть русским опасно. Но, по крайней мере, нас побаиваются задевать в открытую. В основном гадят исподтишка.
— Но масштабно и почти поголовно, — хмыкнул я, и он в ответ кивнул.
Даже в общедоступных документах соглашались с тем, что до конфликта, во время которого человечеству почти пришел конец, существовали народы, которых подавляющая часть остального населения Земли недолюбливала. Евреи и цыгане. Первым в вину ставили деловую хватку, в более пресвященные времена считающуюся одним из главных достоинств, а вторые отличались вороватостью. Но после Войны представителей этих этносов почти не осталось, а их место прочно заняли мы. Русские. Агрессоры и убийцы. По официальной версии именно мой народ были теми, кто нанес первые ядерные удары. Правда, кстати, вот только взрывы, как я выяснил, произошли на нашей территории. В быстротекущей войне с самой населенной страной мира, Китаем, когда превосходство врагов было более чем десятикратным, вряд ли у генералов был иной путь остановить продвижение орд захватчиков, кроме атомной бомбардировки. Вот только в ответ на наши города полетели ракеты, причем не только от врагов, но и от тех, кто поначалу занял нейтральные позиции в конфликте. В Китай они, впрочем, тоже отправили не один десяток боеголовок, решив прикончить молодого дракона, пока страшная пасть чудовища пытается пережевать дряхлого, но все еще сопротивляющегося медведя. И командование войсками, нашими и вражескими, запустило почти все, что у них оставалось, в ответ. Ну а потом начался апокалипсис. Пережили его немногие. Но среди них оказался достаточно высокий процент русских иммигрантов, которых условия существования на исторической родине, по климату мало отличающиеся от последствий ядерной зимы в более теплых широтах, отлично приспособили для выживания. Да и окружающие народы помогли сохранить нацию. В самой России, к сожалению, не выжил почти никто. Бункеров дл населения там было мало и сосредоточены они оказались в крупных городах, которые бомбили очень старательно именно в расчете на них. Небольшие же поселения, не попавшие под атомную бомбардировку, просто вымерзли. Громадные расстояния между оазисами жизни сильно препятствовали торговле. А она в те годы была жизнью. В большинстве своем населенные пункты, пережившие начало Войны даже не имели сети подземных транспортных туннелей, в которых теоретически можно было укрыться населению.
