Господи милостивый! неужто склонность к доносам, которую г. Щебальский вменяет русским в родовую добродетель, а другой местный ученый “философ и летописец” относит к разряду качеств благоприобретенных, до такой степени вошла в нашу плоть и кровь, что такие просвещеннейшие люди, как врачи и профессоры, редактирующие русские газеты, не видят никакого способа помочь делу без усиления фискальничества и доносов? Нет, это уж “за человека страшно” становится! Не чернилами, а слезами нужно писать о таком микроскопическом маломыслии и громадном растлении. Поймите же, господа, что нам не нужны ваши “привилегированные аптеки” и врачи с правами брать на осмотр женщин и перерывать, по слепому подозрению, всякую лавку, а бьемся мы, чтобы у нас были люди, способные лечить тяжкие недуги нашего народа, знакомя его мирным и тихим путем с выгодами науки, хотим, чтобы у каждого из наших крестьян не далее, как за 5—10 верст, было место, где он может одним заходом получить, за посильную для него цену, и совет сведущего человека, и лекарство. А вы чего хотите? Вы думаете, что нельзя просвещенной стране жить без такс, монополий и фискалов! По возвращении из Англии, где мы желаем вам показаться, вы этого думать не станете. Если не умеете понимать жизнь народа, среди которого живете, то поймите же хоть жизнь той нации, которую сами вы считаете каким-то всесовершеннейшим идеалом. Может быть, там вам станет понятнее, что лучше дать человеку вовремя английской соли, чем через пять дней каломелю; может, там вы уразумеете, что, кому хочется убить себя или своего ближнего, тот может достичь своей цели с помощию топора, обрывка, чемерки, мухомора или кукельвана, входящего в состав русского пива. На что ж все ваши запрещения и охраны? На что ваше фискальничество в лавках? На что, наконец, нам сами вы, совмещающие в себе с обязанностями врача права какого-то австрийского медицинского жандарма?
Следя за направлением “Современной медицины”, мы были постоянно благодарны профессорам Вальтеру и Эргардту за их усилия обрабатывать вопросы, касающиеся быта наших врачей и устройства врачебной части, но с прискорбием замечаем, что редакция этой газеты с некоторого времени становится мало похожею на самое себя. Она со смыслом и достоинством отрицала старые, отжившие порядки, но без всякого достоинства проектирует порядки новые. Что за причина всему этому? Конечно, отрицать легче, чем указывать средства исправления, но все-таки нельзя заблуждаться до того, чтобы, вместо лекарства для общественных мозолей, рекомендовать выдавливание их каблуком немецкого ботфорта. Мы предполагали больше такта в гг. Вальтере и Эргардте.
ИСКАНИЕ ШКОЛ СТАРООБРЯДЦАМИ
Статья первая
Ходатайство московских старообрядцев о разрешении учредить школы. — Права русских старообрядцев сравнительно с правами татар, евреев, немцев и поляков. — Начало систематическому обучению раскольничьих детей. — Ковылинская школа в Москве. — Причины ее закрытия. — Новые ходатайства о разрешении школ. — Гребенщиковская школа в Риге. — Правила, на основании которых существовала рижская школа и способ ее закрытия. — Хитрости и тонкости раскольников, как обойти требования правительства. — Раскольники соглашаются реформировать свою школу и потом отказываются. — Все требования и настояния начальства оказываются бессильными. — Рига остается без школы.
Русские раскольники ищут света. На днях “Московские ведомости” сообщили, что московские раскольники ходатайствуют у правительства о разрешении им учредить для своего юношества школы. “Московские ведомости” говорят, что ходатайство это внесено уже в высшие правительственные сферы и, как полагает сказанная газета, вероятно, будет разрешено в интересе просителей.
Известие это возбудило одновременно самое живое участие во всех старообрядцах, составляющих столь значительную часть русского населения, и обратило на себя внимание всего общества. Раскол ищет света. Движение это чрезвычайно ново для общества, которое никогда не думало, что раскол может искать путей к просвещению. В обществе сложилось убеждение, что раскол остается в нынешней его тьме по его собственной вине, что он никогда не хотел учиться и что просвещение ему ненавистно. От этого в обществе полагают, что нынешнее искание раскольниками права поучать своих детей в особых школах есть вещь совершенно новая, что этим раскол делает шаг, которого он до сих пор никогда не делал. В сущности, все рассуждающие таким образом заблуждаются. Русский раскол давно ищет средств учить своих детей, не смущая их детской совести религиозными противоречиями. Русский раскол давно ищет такого права, какое имеют на русской земле татарин, еврей, немец, поляк и француз, — словом, раскол давно ищет права учить детей в русской школе с освобождением их от наставнического влияния законоучителей православного исповедания.
