Актер не писатель и не композитор: он зависит от возраста, от времени. Путь его предопределен: до сорока — одно, после сорока — другое. А я больше всего ненавижу предопределенность и замкнутость — мне все время надо размыкать пространство жизни. Я родить решилась поэтому, хотя поздно. И ставить — тоже поэтому. Ничего, на ошибках учатся, я в театре двадцать лет.
[Дмитрий Быков:]
— А что, с ребенком действительно так тяжело?
[Татьяна Догилева:]
— Оч-чень. Не представляю, что бы я делала, если бы не помогали. Сейчас, когда Кате четвертый год и она уже вовсю философствует, нет большей радости, чем с ней быть, с ней разговаривать. Я ни на что не жалуюсь, но ребенок — это величайшая зацикленность, вечный страх за него. Я только во время выпуска спектакля меньше общалась с дочерью.
[Дмитрий Быков:]
— А кто с ней был?
[Татьяна Догилева:]
— У нас няня. Профессиональная учительница из Иванова. Сейчас безработная.
[Дмитрий Быков:]
— У вас нет перед ней этакого чувства вины, что вот… прислуга?..
[Татьяна Догилева:]
— У меня никогда не будет прислуги. Она член семьи, живет с нами. Что до работы — я ничем не лучше, я берусь за всякую работу.
Вот после спектакля один за другим идут журналисты, и я знаю, что это нужно. Хотя не люблю интервью, потому что о своей работе я говорить не должна — она должна говорить обо мне, а в личную жизнь никого не пускаю.
Я встречаюсь с людьми, достаю деньги, ищу помещение, занимаюсь массой вещей — от музыки до света, в общем, я умею не только играть или разговаривать. Единственное, чего я делать не буду, — это организовывать отзывы. Я поэтому очень благодарна всем, кто пишет обо мне. Если ругают — ну что ж, меня многие не любят, это нормально, я тоже немногих люблю.
[Дмитрий Быков:]
— Интересно, что вы читали на вступительных экзаменах?
[Татьяна Догилева:]
— Везде разное. В ГИТИСе — «Стрекозу и муравья», стихотворение Евтушенко «Отверженная» и очень распространенный среди девочек отрывок из «Мертвых душ» — разговор двух дам.
[Дмитрий Быков:]
— И что вы собой представляли тогда?
[Татьяна Догилева:]
— Ровно ничего интересного. Закомплексованный, коротко стриженный подросток.
[Дмитрий Быков:]
— Вы москвичка?
[Татьяна Догилева:]
— В первом поколении. Отец из-под Москвы, мать — из-под Тамбова. Но родилась я здесь.
[Дмитрий Быков:]
— Моэм писал, что самое худшее в актере — способность быть всяким. Личности не остается.
[Татьяна Догилева:]
— Ну нет, совершенно не обязательно. Настоящий актер только личностью и может подсветить любую роль. Я вообще не согласна с моэмовским взглядом на людей театра: у него получается, что они все время врут. А это не так. Я не все время вру.
[Дмитрий Быков:]
— И что, ваши чисто сценические приемы вам ни разу не пригодились в быту?
[Татьяна Догилева:]
— Нет, у меня этим заведуют какие-то другие центры. Я в жизни стараюсь не очень притворяться. Зачем?
[Дмитрий Быков:]
— Вы производите впечатление человека, очень крепкого физически. Это действительно так?
[Татьяна Догилева:]
— Спасибо организму, я на него не жалуюсь. Это не столько крепость, сколько приспособляемость. Наши удивляются: как может актриса на Бродвее выходить на сцену ежедневно? И очень даже запросто, потому что организм самонастраивается на такую нагрузку. Три раза трудно, а дальше пошло. Я тоже привыкаю. Что касается формы, ну что — могу потолстеть, могу похудеть. Трагедии не будет.
[Дмитрий Быков:]
— Таня, если не захотите, не отвечайте. Но у меня есть подозрение, что вы красите волосы.
[Татьяна Догилева:]
— Крашу. С тех пор еще, как Захаров пробовал меня в «Мюнхгаузене» на роль, которую потом так хорошо сыграла Коренева. Я ведь у Захарова начинала, и он сначала решил посмотреть, как в этой роли буду смотреться я. Сделали совсем черную — получилась японка. Потом подсветлили — и получилось как сейчас. Так и хожу с тех пор, спасибо Захарову. На самом деле я темно-русая.
[Дмитрий Быков:]
— И всегда коротко стрижетесь?
[Татьяна Догилева:]
— Ага. Видите ли, во мне нет ничего от «шикарной женщины», это стиль совершенно не мой, да я никогда бы и не смогла тратить два часа на приведение волос в порядок. Так что пока отращивать не хочу.
