Согласно святителю Симеону, функция первенства, которая некогда принадлежала римскому епископу, не исчезла в Церкви. Внутри христианского мира, как его представляли себе византийцы, древняя столица Империи занимает неприкосновенное место, которое она возвратит себе, как только вернется к Православию, и это не только религиозная, но и политическая необходимость. «Мы никоим образом не отвергли Папу, — пишет святитель Симеон. — Мы не с Папой отказываемся вступить в общение. Мы привязаны к нему, как ко Христу, и мы признаем его как отца и пастыря <…> Во Христе мы в общении, и в нерасторжимом общении с папой, с Петром, с Лином, с Климентом…» [61]. Но действительный папа, «поскольку он больше не имеет преемства в их вере, постольку и не является наследником их престола» [62]. Другими словами, он больше не папа: «Тот, кто называется папой, не будет им, пока у него не будет веры Петра» [63].
В сущности святитель Симеон излагает здесь учение о духовных дарах, которое всегда считалось очевидным для православных богословов. Каждый всегда может стать недостойным полученной им благодати и той функции, к которой призвала его благодать Святого Духа. Его недостоинство тем не менее не уничтожает ни дар, ни функцию, которые являются неотъемлемой частью жизни Церкви. Непогрешимость Церкви, следовательно, в конечном счете — это верность Бога Своему народу, и она никогда не должна отождествляться с личной непогрешимостью, ибо Бог никого не может заставить быть верным Ему. Каждый епископ получает харизму учительства и хранения истины в Церкви, в которой он поставлен епископом. Если он изменит своему назначению, он его утратит, но оно останется в Церкви и будет принято на себя другими. Именно так святитель Симеон Фессалоникийский рассматривает функцию первенства: она существует в епископском собрании так же, как существовала в апостольском, но подразумевает единство веры в истине.
Те же экклезиологические доводы мы находим у Геннадия Схолария, последнего великого византийского богослова и первого патриарха Константинополя под турецким владычеством. «Христос установил Церковь на Петре, — пишет он, — а что касается ее непобедимости от врат ада, то есть безбожия и ересей, то Он даровал эту непобедимость Церкви, но не Петру» [64]. Петр — «Епископ и Пастырь вселенной», пишет Схоларий, цитируя священный текст [65], но это не может быть сказано ни об одном из его преемников — епископов. В согласии со всеми другими византийскими авторами Геннадий проводит различие, с одной стороны, между апостольским призванием, основанном на уникальности и исключительности Откровения, связанного с историческим фактом Воскресения Христа, и, с другой, — служением учительства, вверенного в Церкви епископам. Не потому ли Церковь «апостольская», что она основана Апостолами и не может ничего прибавить к тому, что было открыто однажды и навсегда свидетелям Воскресения? «Апостолы получили мудрость и благодать от Слова, Которое свыше, и Дух говорил через них <…> но как только основание Церкви совершилось, то не стало необходимости, чтобы благодать принадлежала учителям, как некогда Апостолам <…> Для Церкви было необходимо не оказаться умаленной от отсутствия той благодати, или для веры — получать меньшую помощь от Духа Святого; но для учителей вера была достаточной, и сегодня она все еще достаточна для них» [66].
Апостолами нам передана полнота Откровения, данная во Христе. Церковь хранит это Откровение в соответствии со своей природой. Как сакраментальный организм, она прочно основана на Петре, исповедовавшем на пути в Кесарию истину Воплощения. Везде, где есть полнота этого сакраментального организма, есть Христос и есть Церковь Божия, утвержденная на Петре.
Мы не претендуем на то, что в этом кратком исследовании исчерпали содержание византийских сочинений, касающихся апостола Петра. Однако проанализированные нами тексты вполне достаточны, чтобы установить согласие ведущих греческих богословов средних веков по некоторым особым пунктам.
Прежде всего важно отметить, что это согласие не касается проблемы персонального первенства Петра среди Апостолов. Некоторые полемисты пытаются отрицать его, в то время как большинство просто констатирует, что власть ключей была дана также и другим Апостолам и что преимущество Петра — это действительно первенство, но не власть, существенно отличающаяся от власти других Апостолов. Это негативное утверждение не дает, однако, достаточного объяснения всего, что Библия подразумевает под мессианским образом «Петра», или Камня, — образом, который Христос прилагает к одному только Петру. Лучшие богословы признают личное значение этого библейского образа и сосредотачиваются главным образом на проблеме
