Статьи и выступления - страница 55

А ведь это самый низменный из всего множества инстинктов, страстей, пороков и самый омерзительный. Одно это ставит человека ниже крыс, червей, трихины. Он — единственное существо, которое причиняет боль ради развлечения, зная, что это боль. Правда, если кошка знает, что она причиняет боль, играя с перепуганной мышью, то мы должны допустить исключение для человека и считать, что в моральном отношении он сравнялся с кошкой. Все живые существа убивают — тут, по-видимому, нет исключений; но только человек убивает ради забавы; он один убивает коварно, он один убивает из мести. Таким образом, из всех живых существ у него одного гнусная душа.

Так, значит, его следует превозносить за благородные качества, привлекательность, нежность, мягкость, ласковость, мужество, преданность, терпение, выдержку, осторожность, за разнообразные чарующие и привлекательные черты, присущие его духовному облику? Но другие животные также обладают всем этим, однако им чужды гнусность и испорченность человека».

«На свете распространена ложь, сладкая, как сахар, которую все политики, по-видимому, молчаливо сговорились поддерживать и постоянно распространять. Одной такого рода ложью является утверждение, будто в мире существует независимость: независимость мысли, независимость мнения, независимость действия. Другая ложь — будто люди любят независимость, восторгаются ею, приветствуют ее. Ложь также, будто в мире существует терпимость — в религии, в политике и так далее; и это сопровождается другой ложью — о том, будто терпимостью восторгаются и приветствуют ее. От этой основной лжи, как ветви от ствола, идут одна ложь за другой: ложь, будто не все люди рабы; ложь, будто люди рады, когда другие добиваются успеха, когда они благоденствуют, достигают больших высот, и ложь, будто люди опечалены, когда эти другие падают вниз. И другая ложь — будто человек обладает героизмом, будто он не состоит весь из коварства и предательства, будто иногда он бывает не трусом, будто в нем есть нечто, долженствующее вечно существовать — на небе, в аду или еще где-то. И еще ложь, будто совесть, средоточие моральных устоев человека, не только сотворена Создателем, но вложена в человека, уже готовая, вместе с чувством справедливости и сознанием единственно верных правил поведения, и будто те же моральные устои, с такими же правилами поведения, незыблемые, неизменные, присущи всем нациям и всем эпохам.

И еще другая ложь, будто я это я, а вы это вы, будто каждый из нас представляет собой особую единицу, индивидуальность, и обладает самостоятельным характером, тогда как на самом деле мы не что иное, как кончик хвоста ленточной глисты, последнее звено бесконечного ряда предков, непрерывной процессией уходящих в глубь времен, все дальше и дальше, к источнику нашего происхождения — обезьянам, а наша так называемая индивидуальность — прогнившая и протухшая смесь инстинктов и привычек, наследственно, атом за атомом, переданных нам всем этим рядом наших жалких предшественников, и в этой индивидуальности не найдется и крупицы нового и оригинального, хотя бы вы поместили эту крупицу на конце иглы и принялись рассматривать под микроскопом. Поэтому совершенно фантастично предполагать, будто у человека есть нечто свое, личное, оригинальное, самостоятельное, что можно отделить от всего неоригинального, и притом все это имеется в таких количествах, что наблюдатель может сказать: перед нами человек, а не бесконечная процессия живых существ».

«Все разговоры о терпимости, к чему бы они ни относились, просто благородная ложь. Терпимости не существует. Ее нет в человеческом сердце, но бессознательно, по исстари унаследованной привычке, люди продолжают бредить ею. Нетерпимость значит — все для себя и ничего для других. Основа же человеческой природы как раз в этом и состоит — в эгоизме».