Желая во что бы то ни стало опорочить меня, г-н Брэдшер пытается все во мне представить в дурном и искаженном свете, даже то, что я люблю и коллекционирую живопись, а моя жена, художница, продала несколько своих картин американцам. «Он был поставщиком подпольного искусства» — так квалифицирует это г-н Брэдшер. «Он пытается понравиться женам сменяющих один другого американских послов» — предупреждает он далее. По-моему, только очень мелкий человек может так писать.
Мой антипатриотизм — орудие «черной пропаганды»
Четвертый аргумент — моя книга «1984?» непатриотична; я рекламируюсь обманутыми мной западными журналистами как «смелый член… группы инакомыслящих»; западные радиостанции сообщат содержание моей книги русским слушателям — и те перенесут возмущение моим антипатриотизмом на «подлинных инакомыслящих». Этот хитроумный план разработан отделом «черной пропаганды» АПН, в котором я работал, а разгадан анонимным «перебежчиком из СССР», который выступает у г-на Брэдшера как эксперт по русскому патриотизму.
Я думаю, что этот план все же слишком сложен для тех простодушных людей, которые занимаются советской пропагандой и контрпропагандой, вдобавок он потребовал бы специально для пересказов моей книги прекратить глушение западных передач. Но дело не в этом.
Здесь г-н Брэдшер, как и в случае с моим письмом Кузнецову, снова прибегает к прямой фальсификации. Я пишу, что единственная надежда для всего мира на лучшее будущее, это не расовая война, а межрасовое сотрудничество, лучшим примером чего было бы сотрудничество между США и Китаем; г-н Брэдшер с целью доказать мой «антипатриотизм» излагает это место, как «предложение о сотрудничестве США с Китаем, которое должно опрокинуть советскую систему». Я пишу, что в случае затяжной войны с Китаем на окраинах Советского Союза все сильнее будут проявляться тенденции к национальному обособлению, г-н Брэдшер называет это «защитой регионального национализма в Советском Союзе».
Г-н Брэдшер так же всячески пытается обыграть мою работу для Агентства печати Новости, занимающегося главным образом пропагандой за рубеж. В действительности я работал для них, как и тысячи других внештатных журналистов, которые не проходят никакой проверки, брал интервью у московских режиссеров и писал статьи о театре и живописи, но как только КГБ вновь заинтересовалось мной, я был немедленно отстранен от работы в АПН и мне даже отказались выдать справку, что я два года для них работал. После этого, чтобы не быть вновь высланным из Москвы, я стал разносить газеты на почте. Нужно обладать большой долей воображения или неосведомленности, чтобы делать отсюда выводы г-на Брэдшера.
Что же касается моего «антипатриотизма», то и не прибегая к фальсификации, можно найти в моей книге много резких суждений о моей стране и моем народе. Может быть, рядовой русский человек, если бы он получил возможность прочесть или услышать мою книгу — а, вопреки мнению г-на Брэдшера, он этой возможности не получит — нашел бы некоторые места моей книги непатриотичными. Но я считаю лучшим патриотом не того, кто льет патоку на раны своей страны, а того, кто обнажает эти раны, с тем чтобы можно было лечить их. Может быть, непатриотично критиковать свою страну и предупреждать ее о грозящих опасностях, издавая для этого книгу за границей. Но у меня нет иной возможности. И кроме того, я считаю, что моей стране пора изживать комплекс национальной и социальной неполноценности, при котором страшна любая критика — как изнутри, так и снаружи.
Я люблю мою страну, в которой я родился и вырос и о необычайной судьбе которой я не могу думать без слез. Разлука с ней была бы для меня большим горем, но я с горечью сознаю, что я не восхищаюсь своей страной. Если бы я смог сделать выбор до своего рождения, я предпочел бы родиться в маленькой стране, которая с оружием в руках борется за свою свободу, как Биафра или Израиль.
Я все еще не арестован
Пятый аргумент — несмотря на публикацию моих книг за границей, я все еще не арестован. Мой арест — своего рода лакмусовая бумажка, которая должна определить, агент ли я КГБ или нет. Как я мог понять, так думает не один г-н Брэдшер. Мне такая постановка вопроса кажется крайне безнравственной. Моя страна не римская арена, я не гладиатор, а западный мир, от чьего имени г-н Брэдшер с пафосом начинает говорить к концу своей статьи, не римский плебей, который с азартом или хладнокровием наблюдает, погибнет ли по-настоящему гладиатор или же это только цирковой трюк.
