— Я знаю, — рассмеялась она.
Неделя в курортном городке пролетела для Ляльки как один день. Виталий следовал за ней неотступно, так что клеить еще кого-нибудь не представляло возможности. Да и горяченькие португальцы не сильно на нее западали, и прочие иностранцы тоже. Что касается посмотреть, улыбнуться — это пожалуйста. А вот чтобы по-настоящему поухаживать, с покупками и ресторанами — это уж, извините, не наблюдалось.
Виталий, конечно, карточкой со счета своего отца расплачивался. Особо раскручивать его не стоило. Лялька воображала, какую сестра ей потом разборку устроит за то, что сына ее шефа на дорогие покупки выставляла. Поэтому она только развлечениями и довольствовалась. Не хотелось Ларке неприятности устраивать. Мальчик пришел и ушел, а сестра, если на такой работе останется, материально помочь всегда сможет.
Виталик, кажется, на нее очень запал. В Лондон к себе, где учится, приглашать стал. Она понимала, что в Москве все будет выглядеть по-другому и родители ее пыл наверняка охладят, поэтому только хитро улыбалась и отмалчивалась.
А кроме того, чистенький мальчик с замашками буржуйского сыночка, живущий за границей, был для Ляльки не совсем понятен. Он с ней как бы в разных измерениях находился, и их частоты не совпадали. Виталий постоянно тянул Ляльку в ту сторону, куда ей вовсе не хотелось идти: причалы с голоштанными рыбаками, базары с толстыми торговками, даже на экскурсии в Лиссабоне он выискивал нищие кварталы с вывешенными простынями из окон и снимал на видеокамеру.
Все это Ляльке обрыдло в России. Рынок, на который ее вечно посылали родители, чтобы купить подешевле продукты, гремящие там из дешевых динамиков приблатненные песенки, под которые, чавкая по грязи и колдобинам, прогуливались детины-охранники с розовыми отъевшимися физиономиями, немытые торговцы с такими же убогими товарами из «ближнего зарубежья». Лялька вечно скандалила с предками, угрожая, что больше не будет оттуда ничего есть. С завистью она оглядывалась на иномарки, лихо подкатывающие к роскошным московским супермаркетам, на девушек в дорогих шубах до пола, небрежно выносящих разноцветные пакеты со всевозможной недоступной для Ляльки снедью. «Что у них по-другому, чем у меня, устроено? — с горечью думала Лялька. — Я ведь симпатичнее и моложе их?» Ее тянуло к красивой жизни. Даже книжки про всяких бандитов, грязь и кровь она не любила читать. Хотелось про любовь, наряды, приемы. Она представляла себя хозяйкой таких балов.
Лялька сожалела о том, что кончается отдых, во время которого ей удалось хоть на минуточку заглянуть в роскошную жизнь. Теперь нужно вновь возвращаться домой, родители начнут опять доставать ее с устройством на работу.
«Ромашки, ромашки, ромашки для Наташки», — доносилось из приемника, который стоял рядом с Лялькой на траве. Она лениво лежала на раскладушке, захватывая скупые лучики подмосковного солнышка.
Папа, проходя мимо с тяжелой лейкой в руках, поморщился:
— Ксюша — из плюша, киса — Лариса, что за китчовые у вас песни?
— А у вас другие были? — тут же парировала Лялька. — Всякие там «в ромашки спрятались, а он не попросил», наверное, потому что «лютики поникли». — Она выразительно показала пальцем, как поникли лютики.
Папа смутился:
— Ляля! Что ты себе позволяешь?
— Что, папочка? Ваше ханжество меня достало!
— Кстати, — Лялька села на раскладушке, — мама, между прочим, говорила, что в вашей молодости про нее тоже песня была.
— Что-то не припомню? — отозвался папа.
— Мам, — позвала Лялька.
— Света, ты где? — присоединился к ней папа.
Мама сидела на корточках в грядке, подрезая усы у клубники. Подняв голову, она с грустью посмотрела на свою красивую дочь.
Она слышала разговор мужа с дочерью, просто на минутку задумалась: «Как же это было давно: и эта песня, и ее молодость! Будто бы в другой жизни!»
…Света была хорошенькой блондинкой, стройной, с выразительной женственной фигуркой и нравилась почти всем мальчишкам в классе. Но… предпочтение отдавала Сергею. Нудный очкарик, он вечно таскал ее портфель, провожая до дому, рассказывая об очередных открытиях в математике. На вечерах в школе Сергей ходил в радиорубку, чтобы специально для нее завели модную тогда песенку: «Тебя, мою желанную, не зря зовут Светланою».
