Это было уже слишком. Три дня без еды, без крова, холодные ночи в пустыне… Ученики не могли больше этого стерпеть: Джуннайд переходит всякую меру. Они сказали:
– Хотя бы теперь, в такую трудную минуту, оставь эти последние слова молитвы.
– Вы не понимаете, – ответил Джуннайд. – Бог дал нам эти три дня для испытания. Его сострадание бесконечно; он только хотел увидеть, бесконечно ли настолько же наше доверие, или в нашем доверии есть условия и оговорки. Если бы в этих трех деревнях вас встретили радушно, накормили, дали приют, чтобы отдохнуть, – а мусульмане очень почитают паломников, – вы не возражали бы против моей молитвы. До сих пор вы всегда были согласны, и теперь в первый раз Бог дает мне возможность показать, что я благодарен не только в хорошие времена; что бы ни случилось, моя благодарность не поколеблется. Даже когда придет смерть, я умру с этими же словами на устах.
Скромный человек живет в благодарности – в благодарности без оговорок и условий, – и не только к существованию, но к человеческим существам, к деревьям, к звездам, ко всему сущему.
Застенчивость – это одно из проявлений эго. Застенчивость возвели в нечто, достойное чуть ли не восхищения. Застенчивый человек… – в особенности восточные женщины: они считаются грациозными и изысканными, потому что они так застенчивы, – а они застенчивы как раз потому, что застенчивость считается таким достоинством.
На Западе застенчивость в женщинах постепенно исчезает, потому что она больше не в цене. Это просто свидетельство долгой традиции рабства. Современные западные женщины отбросили застенчивость, потому что она была одной из сковывающих их цепей; а для освобождения нужно разорвать все цепи.
В какие моменты вы бываете застенчивы, испытываете смущение? Когда кто-нибудь говорит о вас хорошо, когда кто-нибудь говорит: «Какой ты замечательный», – а вы знаете, что это неправда, что вокруг множество людей куда замечательнее. Но почти каждому из нас рано или поздно встретится тот идиот, который скажет: «Какой ты замечательный!» И тогда приходит застенчивость, смущение, потому что вы знаете, что это неправда, – но это очень приятно для эго.
Можете попробовать: скажите самому безобразному мужчине – или самой безобразной женщине: «Боже мой! В этом мире тебе нет равных. Даже Клеопатра не сравнится с тобой в красоте», – и самая безобразная из женщин не станет спорить. Напротив, она скажет: «Ты единственный, кто способен это постичь…»
Однажды меня исключили из колледжа… Меня исключали из многих колледжей и многих университетов. В этом смысле я очень богат: никто не числился в стольких колледжах и в стольких университетах. В городе, где я жил, было двадцать колледжей; пришло время, когда меня не хотели принимать ни в один из них.
Я спрашивал директоров:
– В чем же проблема?
Они отвечали:
– Проблема не в тебе. Безусловно, нельзя сказать, чтобы проблема была в тебе. Хотя тебя и исключили из всех остальных колледжей, это не потому, что проблема в тебе, а потому, что ты ставишь преподавателей в такое положение, что они увольняются один за другим. Тебя ни в чем нельзя упрекнуть, потому что ты задаешь вопросы только по существу. Но преподаватели не могут на них ответить и поэтому чувствуют себя униженными. Мы не хотим беспокоить преподавательский состав.
Остался только один колледж, и я подумал, что на этот раз лучше не идти напрямик, а поискать какие-нибудь обходные пути. И вместо того, чтобы обратиться в дирекцию колледжа, я стал наводить справки о директоре, о его характере: что он любит, чего не любит. Я выведал о нем все возможные сведения из всех возможных источников. Мне сказали:
– Он очень религиозный человек. Каждый день в четыре часа утра он будит всю округу… потому что он очень тучный, очень толстый и поклоняется Матери Кали Калькуттской; он поставил дома большую статую, сделал себе храм, и каждое утро ни свет ни заря он начинает молиться, то есть вопить во все горло. А он может выступать без микрофона перед десятитысячной толпой, единственный во всем городе. И от собственного голоса он входит в такой раж…
