В конце концов, какое это имело значение? Думаю, что во чреве бога направление есть понятие нефизического рода. Это вопрос степени.
Все вновь начало происходить быстро. Вокруг меня загорелись огни, будто фонари поднялись с поверхности воды и засияли на небе, как звезды. Вода пошла рябью, и холодные маслянистые волны заплескали на мои ступни.
Я побежал, опасаясь, что те чары, которые держали меня на поверхности, покинут меня, как только что покинула мать. Казалось, нет ничего ужаснее, чем погрузиться в воды реки во чреве Сурат-Кемада.
Я бежал, а светящиеся точки двигались вместе со мной, кружась, будто горящие пылинки на ветру. Я услышал какой-то звук и подумал, что это ветер, но вскоре понял, что это дыхание, шипение слюны, брызжущей сквозь зубы. Огоньки же были глазами, и они не отражали свет, как глаза собаки отражают пламя костра, но светились сами, будто угли.
Темнота немного отступила, и я увидел, что выбрался из туннеля. По обеим сторонам реки взмывали на невероятную высоту зубчатые потрескавшиеся утесы. Высоко надо мной опять сияли серые звезды Земли Мертвых.
И эватим окружали меня тысячами: они были на реке, карабкались на утесы, некоторые просто стояли у кромки воды и глядели на меня в упор. При свете их глаз и бледных звезд я увидел, что добрался наконец туда, где Великая река кончается и берет свое истинное начало, — к огромному озеру. А вокруг все расхаживали белотелые существа с крокодильими головами, по щиколотку погружаясь в густой серый туман, то поднимая, то опуская длинные зубастые морды.
Эватим несли шесты с длинными крюками вроде багров. Пока я смотрел на них, то один, то другой погружал багор в воду и вытаскивал человеческий труп, бросал его через плечо и уходил или же так и оставался стоять, держа мертвое тело в объятиях.
Я понял, к своему ужасу, что стою на бескрайнем море трупов. Посмотрев вниз, я разглядел их смутные очертания неглубоко под водой, почти под моими ступнями: лица, руки, вздымающиеся грудные клетки… Спины и ягодицы лениво отталкивали друг друга в черной воде, словно бесчисленные рыбы, попавшие в сети. Я от омерзения отскочил, но деваться от этого было некуда.
Я снова побежал. О чудо! — эватим, похоже, были так заняты своим делом, что не замечали меня.
Но теперь мои шаги перестали быть бесшумными: я слышал сильный плеск и чавканье, как будто бежал по жидкой глине.
Это на самом деле было то место, о котором я читал в Книгах Мертвых, что переписывали мы с Велахроносом. Место, где тела и души умерших и нерожденных разбирают эватим, а эватим — суть мысли и слуги ужасного бога. Каждый человек проходит суд и отправляется на положенное ему место: или отвергается, или пожирается.
Тогда я пришел в отчаяние, ибо понял, что если Хамакина здесь, то я наверняка не смогу ее найти никогда.
Но я все же сделал следующий шаг, и еще один, и еще: теперь я уже не бежал, но шел быстрым шагом. Если это и есть храбрость, то я был храбр. Я пошел дальше, и туман клубился вокруг моих голеней.
Мне казалось, что я приближаюсь к отмели. Тростник поднимался вокруг меня, будто голые железные прутья. Я прошел мимо одной затонувшей похоронной лодки, мимо другой, затем вдоль длинной полосы из досок и обломков, но там не было уже ни трупов, ни эватим.
Передо мной, будто бледная полоска на горизонте, словно белый восход, простирался песчаный берег. Его пересекала бесконечная процессия эватим, вытаскивавших из воды свою нелегкую ношу.
Некоторое время я наблюдал за ними, стоя в тростниках. Потом я шагнул вперед, и вокруг моих коленей заплескала холодная вода. Я ахнул, поразившись тому, что больше не хожу по воде, а погружаюсь в нее и под ногами у меня глина и песок.
Я подошел к берегу и пригнулся, стараясь скрыться среди последних тростников. Постепенно я разглядел в скале — там, где начинался песчаный берег, — три огромных входа. Крокодилоголовые шагали туда и затаскивали в ходы свою ношу.
У меня не было сомнений, что каждый ход вел в отдельное место и что там и выносился окончательный приговор бога. Да, я был у порога жилища Сурат-Кемада, в прихожей перед его великим залом, заново начиная свои искания.
