И вот однажды, Кипер заметила юную Селестию.
Как раз незадолго до этого Селестия получила свою Метку и сотворила Солнце, и в те дни она все еще была очень молода. Также как и она, Солнце тоже было молодо и хрупко. Оно размером оно было едва лишь с пони, тусклое и мерцающее, слишком слабое, чтобы летать самостоятельно. Но Солнце было ее другом и спутником, равно как и частью ее самой. Она играла с ним, и тогда оно сияло ярче и веселее. Они были вместе в боях со страшными монстрами, что бросались на них. Солнце было ее питомцем, ее ребенком, ее другом и частью ее самой одновременно.
Селестия несла его на спине, меж своих крыльев, идя с востока на запад. Каждый день, по мере того, как Солнце становилось чуть больше и ярче, оно становилось также и тяжелее. Спустя месяц ношения Солнца, шаг Селестии стал медленен и слаб, едва хватало ей сил переставлять одно копыто за другим, идя лишь за счет упорства и целеустремленности. Оно было столь тяжелым, что забрало всю ее магию, всю силу ее мышц, все ради продолжения пути.
И Ред Кипер подумала, что Солнце приносит Селестии страдания. Она решила, что будет это актом милосердия — убрать Солнце с ее спины.
Когда Селестия была уже на последнем этапе своего ежедневного путешествия, плывя по водам западного океана к горизонту, Кипер сотворила грозовой шторм. Сначала он был маленьким, но Селестия была сильным пловцом, и он не остановил ее. Так что Кипер начала его расширять все больше и больше, пока он не стал самым огромным и самым могучим штормом, который когда-либо видал этот мир. Небо заполонили молнии, а океан кружило и кидало из края в край. Волны стали выше домов, а ураганные ветры хлестали со всех сторон.
Селестия была аликорном, и потому ей ничто не угрожало — она могла нырнуть под воду, телепортироваться, переждать. Но она не могла сделать ничего подобного, держа Солнце на своей спине. Она пыталась плыть, но все было безнадежно. Она промокла до костей, дождь слепил ее, и течения грозили утопить ее.
Кипер прицелилась молнией, и ударила ей по Солнцу на спине Селестии, когда Принцесса вынырнула из-под волны уже в девятый раз. Солнце соскользнуло и упало. Оно ушло под воду, оставив после себя огромный столб пара.
И Селестия закричала. Впервые за всю свою жизнь, она была испугана. Она была в ужасе. Солнце было большим, чем просто ее особым талантом. Это был ее друг, ее семья, она сама. Без раздумий, она нырнула под воду, в попытке отыскать его, но все было тщетно — она едва ли могла теперь нести его, и не было отныне никакой возможности поднять его с самого дна. Она пыталась, пыталась изо всех своих сил, и сил своей магии.
А Кипер, глядя с облаков, осознала, что она совершила. Она попыталась лишить пони ее друга, будучи уверенной, что делает это ради ее же блага. Она поняла, что все это время поступала вовсе не из доброты по отношению к пони там, внизу. Она поступала, как тиран. Она совершала за других важнейшие решения в их жизни, решения, которые все должны принимать самостоятельно.
Она ударила в сердце шторма, и тот рассеялся, но было уже слишком поздно. Спокойствие пришло на поверхность океана, но не было видно ни пони, ни Солнца на ней. Кипер пришла в отчаяние, ведь то была ее вина. Она утопила Селестию и новорожденное Солнце, и все из-за того, что проявила слишком много заботы.
Но затем, всколыхнулся огромный взрыв пара, и Солнце всплыло из воды, летя ввысь самостоятельно. А затем, вода взорвалась снова, и Селестия вылетела следом. Они летели высоко и быстро, навстречу ветренному барьеру, что построила Кипер для того, чтобы держать всех у земли. Тогда та бросилась вниз, и разорвала этот барьер, пропуская Селестию и Солнце на небо.
И когда Солнце начало свой путь на Запад, движимое, наконец, собственными силами, Селестия обернулась к Кипер. Кипер сказала ей: „Я была неправа. Я пыталась творить добро для всех пони, и я была неправа.“
И Селестия улыбнулась. Почти утонувшая, откашливающая воду, она улыбалась, будто не произошло ничего дурного. Она сказала: „Ты не была неправа, когда творила добро для всех пони, Кипер, но добро заключается не в контроле. Оно заключается в поддержке. В том, что ты помогаешь кому-нибудь, кто в печали, не даешь им сдаваться.“
