Катерина Александровна мало участвовала в этих развлечениях. Она обдумывала завещание. Каждый день после обеда она взбиралась на гору, поросшую твердой травой с желтыми цветами, и бродила перед расписной часовней: Ирод закусывал с гостями... Перерезанная шея святого Иоанна была внутри красная с белыми кружочками, как колбаса на цыперовичевской вывеске. Катерина Александровна бродила между кострами и смотрела на дорогу: не появится ли маленькое шествие, не идет ли графиня Анна с ксендзом Балюлем и двумя старухами в красных пелеринах. Оставив старух внизу, где Дашенька и Иеретиида тихонько напевают и ищут одна у другой в голове, графиня взобралась бы, опираясь на ксендза, и дала бы ему знак остановиться, а сама бы подошла и наклонила голову. Катерина Александровна сказала бы: Здравствуйте, графиня.
Прикладывались. Духовное лицо держало крест и восклицало: - Слава тебе, боже, слава тебе, боже. - Дашенька и Иеретиида запирали в шкаф возле свечного ящика подушку для коленопреклонений и ковер. Катерина Александровна, поджидая их в притворе, ела просфору. К ней подошел зеленоватый старичок в коричневом пальто: Горохов, председатель городского братства святого Александра Невского, наслышан о деятельности...
Сидели в сквере. Катерина Александровна, без шляпы, в широком белом платье с черными полосками, отмахивалась веером и улыбалась. Горохов, пришепетывая, рассказывал о братстве, как оно ходило с крестным ходом, послало телеграмму в Царское Село, устроило концерт и вызолотило большое соборное паникадило. Катерина Александровна, поигрывая веером, смотрела на деревья. - Непременно, непременно, - уговаривал Горохов. - Заказали бы хоругвь, и она хранилась бы у вас в гостиной, а в процессиях развевалась бы над головами - подумайте, какая красота? Пройдемтесь, - пригласила Катерина Александровна.
Шли вдоль речки. Пахло клевером. - Часовня, - обрадовался Горохов, Иоанн Креститель! Вот вам и название: братство святого Иоанна. - Катерина Александровна сказала: - Оттуда недурной вид.
Возвращались. Голубоватое небо стало лиловым и розовым. Обернулись и посмотрели на два красных овала - над речкой и в речке. Осветились красным светом желтые лица и седые головы. - Катерина Александровна, - напыщенно вскричал Горохов. - Это зрелище двух солнц не говорит ли о двух братствах? Святой Александр и святой Иоанн! Это прекрасно. - Но Катерина Александровна думала не о двух братствах, а о двух дамах: величественные, в светлых платьях, розоватых от вечерних лучей, они смотрят с горы и, растроганные, произносят отборные фразы...
В городе открывали памятник. Дамы, разодетые, поехали. Горохов встретил на вокзале. - Катерины Александровны нет? Вот жалость! Владыка хотел поговорить с ней насчет братства. Имели бы свою хоругвь - ах, какая красота...
Он разместил их у решетки, за которой стояло под холстиной что-то тощее. - Я боюсь, - кокетничала становиха, - вдруг там скелет.
Кругом были расставлены солдаты. Золотой шарик на зеленом куполе ослепительно блестел и, когда зажмуришься, разбрасывал игольчатые лучики. Затрезвонили. Нагнувшись, вылезли хоругви и выпрямились. Сияли иконы, костюмы духовных лиц и эполеты. Епископ в голубом бархатном туалете с серебряными галунами приблизился к решетке. Сдернули холстину. На цементном кубике стояла, кверху дулом, пушка, а на ней орел в короне. - Прелесть, прелесть, - щебетали дамы, отклоняясь от брызг святой воды, и растопыривали локти, чтобы ветер освежил вспотевшие бока.
За угощением в палатке было очень оживленно. Ручались, что война начнется завтра или послезавтра. Соображали, куда бежать. - Хорошо вам, фрау Анна: скажете им, будто родились в каком-нибудь Берлине, и конец. - Это надо врать? - спросила фрау Анна. - Никогда не врала. "Господи, а я куда деваюсь", - думала Гаврилова.
- Поеду с вами в Петербург, - сказала Катерина Александровна, выслушав от Марьи Карловны доклад. - Я и так собиралась. Здесь опротивело - не с кем слова сказать.
Накрывали ужин и стучали вилками. Катерина Александровна стояла на веранде. - В Петербург!.. Бредешь по ротам и видишь синий купол с звездами. Тащатся к варшавскому вокзалу сонные извозчики с корзинами в ногах. Из харчевен воняет горелым. Старухи плетутся ко всенощной - в ротондах, в расшитых стеклярусом мантильях...
