— Помогай, загасим!..
Плача от дыма, Адриан приблизился к Митре. Теперь вместе им было легче поднять огнетушитель. Струя пены настигла пламя, которое рвалось к потолку.
— Выше, выше!.. — требовал Митря.
Огонь стал спадать на глазах. Зато дым был таким нестерпимым, что мальчики начинали задыхаться.
— Еще, еще малость!.. Держи!.. Сейчас. Дотухает уже.
Пламя было сбито. В коридоре сделалось снова темно. Только через раскрытую дверь сквозь синеву дыма проникал дневной свет.
— Все! Сыплем отсюда!
Они бросили огнетушитель и кинулись к свету. Выбежав из коридора, мальчишки захлопнули за собой дверь. Здесь уже можно было дышать.
— Значит, ты за огнетушителем бегал?.. — спросил Адриан.
— А ты думал?.. Я что тебе, Ленька?
И тут вдруг неизвестно откуда появился Ленька.
— Я тут. Я не убежал… — с дрожью в голосе проговорил он. — Я ждал, пока вы погасите. Там есть окошко, на крышу выскочить можно.
— На крышу нельзя. Увидят… Что это? Слышите?
Мальчики прислушались. До них донесся звон колокола. Где-то рядом взревели и затихли моторы автомашин. Послышались громкие голоса команды, топот бегущих…
— Пожарные! Тикаем через люк, там подвал… Я через него сюда лез…
Мальчики побежали на сцену. Там было совсем темно. На четвереньках, ощупью принялись отыскивать оставленный Митрей открытый люк.
Кто-то уже словно топором рубил стены театра. Зазвенело разбитое окно. Митря крикнул:
— Тут он! Сыпьте сюда… На живот… ползите…
Адриан и Леня вытянулись на полу, по-рачьи стали пятиться к люку. Наконец ноги Адриана почувствовали вырез в полу — люк! Леня уже пыхтел где-то ниже.
— Там лестница, держись! — торопил Митря.
Адриан ступил на лестницу и скатился по ней вниз, свалившись на что-то мягкое. Это был Леня. Раздался глухой удар. Митря в последний момент умудрился захлопнуть за собой люк. И тут они услышали над головой топот бегущих. Пожарные поднялись на сцену.
— Хватайся за меня! Тикаем дальше… — просипел Митря.
В полной темноте, держась друг за друга, они стали пробираться вперед. Натыкались на какие-то столбы, спотыкались. Но Митря ощупью находил дорогу.
— Сюда! Теперь полезем…
Каким-то образом он отыскал в темноте дыру возле самой земли и пополз в нее, увлекая за собой товарищей. Очутились в боковом отсеке подвала. С улицы, через окошечко-щель пробивался свет угасающего дня.
— Все! Тут не застукают.
Митря прислушался к тому, что делалось наверху. Кто-то бегал по сцене. Где-то шипела вода. Потом шипение стихло. А над головой все еще ходили и ходили.
— Нас ищут, — сдавленным голосом произнес Леня. — Милицию, наверно, вызвали.
— Не найдут. Сюда никто не залезет.
— А если ищейка?
— Ищейка, ясно, всюду найдет.
От этого спокойного Митриного заключения у Адриана заныло в животе. И тут они услышали, как рядом что-то заскрипело, и в щелях дощатой перегородки — она отделяла подвальный отсек от помещения над сценой — замелькал свет. Потом кто-то сверху спросил:
— Ну что там? Ничего не видать?
— Фонарем светят! — прошипел Митря, вглядываясь в щель.
— Нет, тут вроде ничего. Одна пыль. Сейчас подале гляну, — сказал другой голос за перегородкой.
Как только истосковавшийся в одиночестве, не знавший, что происходит с его друзьями, Ромчик услышал грохот машин и набат пожарного колокола, он понял — в театре случилось что-то неладное.
— Пожар, пожар!.. Театр подожгли!.. — кричали сбежавшиеся со всех сторон люди.
Ромчик покинул свой пост и вместе с другими побежал к машинам. Прибывшие пожарные сразу же принялись вскрывать нижние окна и взламывать двери, которые вели на сцену театра.
Толпа разрасталась с каждой минутой, но пожар не начинался. Дым повалил из разбитого окна слева и рассеялся.
— Чего же это, горит или не горит? Люди шумели, что ли?
— Не горит, значит, раз и дыму-то всего ничего было.
— Может, внутри горит?
— Воду-то, гляди, остановили.
— Учение, поди, у них опять… На машинах все учатся.
— Для учения тебе станут окна ломать!
Молоденький милиционер в лихо сдвинутой на затылок фуражке уговаривал собравшихся.
— Граждане хорошие, расходитесь по домам. Ничего тут такого не будет. Ложная тревога… Попрошу расходиться.
