— Всем выбраться из грузовиков, живо! — приказал фон Доденбург. Вокруг все пылало. От жара едва не плавились булыжники, покрывавшие грузовой двор, и ему приходилось пританцовывать на них, чтобы не обжечь ноги.
Эсэсовцы торопливо выпрыгнули из грузовиков. Фон Доденбург начал разделять их на небольшие отряды, но в этот момент в гущу бойцов «Вотана» врезалась толпа объятых паникой инвалидов с ампутированными конечностями, которые пытались спастись от страшного пожара. Некоторые из них ковыляли на одной ноге, помогая себе костылями, другие тащили под руки своих товарищей, у которых вообще не было ног. Фон Доденбург похолодел от ужаса, заметив, что некоторые из этих инвалидов к тому же еще и слепые. Они беспомощно звали на помощь тех, кто мог бы перевести их через бушующее пламя.
— Роттенфюрер Ден! — крикнул он унтер-фюреру, стоявшему рядом с Шульце. — Возьми свое отделение и помоги этим людям добраться до укрытия в здании вокзала!
— Слушаюсь, господин офицер! — Ден побежал исполнять приказание.
Мимо них с криками пробежала женщина. На ее обнаженной груди пылали комочки попавшего на нее фосфора. Шульце попытался остановить ее, но не сумел.
— О, Боже, — выдохнул гамбуржец. — Вы видели эту несчастную, господин офицер?
Фон Доденбург кивнул, не сказав ничего. Единственным способом потушить пылавший на груди этой женщины фосфор было погрузиться в воду по самую шею. На воздухе же потушить горящий состав было попросту невозможно.
— Пока остальные бойцы будут пытаться помочь этим несчастным, Шульце, наша задача — патрулирование улиц Гамбурга в целях предотвращения случаев мародерства. Ясно тебе?
— Это ясно и без письменного приказа, господин офицер, — буркнул Шульце. Он прекрасно понимал, что имеет в виду фон Доденбург. Гамбург кишел дезертирами, дельцами черного рынка и иностранными рабочими, которые наживались во время таких бомбежек, грабя разбомбленные дома и полуразрушенные жилища, а затем с выгодой сбывая захваченные в них ценные вещи.
Они двинулись в путь. Фон Доденбург шагал впереди со «шмайссером»[20] в руках, Шульце с пистолетом замыкал их небольшую колонну. Они прошли мимо городской пожарной машины. Ее двигатель все еще работал, но сами пожарники уже задохнулись в пламени и дыму пожара. Они так и остались сидеть на своих местах. Их тела обуглились до костей, и сохранились только металлические каски.
— Быстро вперед! Бегом! — крикнул фон Доденбург.
Эсэсовцы перешли на бег. Осколки стекла захрустели у них под ногами. Никто не смел оборачиваться назад. Мгновение спустя пожарная машина взлетела на воздух. То, что от нее осталось, окутали яростные языки пламени.
Они подбежали к гордости Гамбурга — внутреннему озеру Альстер. По всему Альстеру плавали люди — жертвы бомбардировки фосфорными бомбами, — пытаясь сбить лютое пламя.
На углу улицы пожилой полицейский складывал мертвецов, которых он вытаскивал из сожженной гостиницы. Большинство от жара пламени превратились в подобие пигмеев, и он складывал их останки в штабеля, точно сооружая кладку дров.
— О, Боже! — вырвалось из груди Шульце. Его глаза расширились от ужаса. — Нет, вы только посмотрите!
На противоположной стороне улицы выстроился ряд деревьев. Их ветви были обожжены дочерна и частично сломаны взрывом. Но не это заставило Шульце вскрикнуть от ужаса. Все увидели, что на ветвях деревьев повисли трупы младенцев. Их выбросило взрывной волной из разбомбленного родильного дома, и они повисли, зацепившись за ветви, словно страшные перезрелые плоды.
Фон Доденбург отвернулся, почувствовав неумолимо подступающую к горлу рвоту. Он сам уже чувствовал себя чем-то вроде мертвеца.
Через некоторое время эсэсовцы услышали, как перестали стрелять зенитки. В северных районах Гамбурга раздались первые сирены, оповещавшие об окончании воздушной тревоги. Англичане улетали, оставляя за собой разрушенный город. Солдаты прошагали мимо сожженного отеля «Четыре времени года». Впереди лежал «Юнгфернштиг» — один из крупнейших магазинов в городе.
— Будьте начеку, — распорядился фон Доденбург. — Сейчас они могут появиться.
Эсэсовцы крепче сжали в руках оружие. Однако «Юнгфернштиг» весь сгорел, и люди, сгрудившиеся вокруг его почерневшего остова, были не мародерами, а обычными гражданами, которые пытались спастись от последствий пожара. Они обмотали головы мокрыми тряпками, и пар валил от их пропитанной водой одежды. Везде валялись обожженные трупы. Какая-то маленькая белая собачка отчаянно носилась кругами, истошно лая, точно призывая своего мертвого хозяина. Шульце поднял пистолет и выстрелил в нее, попав точно в голову. Лапы собачки подогнулись, и она упала замертво.
