Семен подошел к окну, глянул вниз. Еще одна полицейская машина появилась, и автоматчик у входа стоит. Второй этаж — высота небольшая, и окно легко открывается, но убежать будет не просто. Да и не собирался он этого делать…
Он взлохматил волосы, пытаясь причесать ошалевшие мысли. Собраться надо, сосредоточиться.
Жаль, что не успел он выяснить у Антонины, когда, в какое время стреляли в Панарина. Если это случилось ночью, то дело дрянь. Ночью он спал один и, в принципе, мог покинуть гостиницу незаметно для дежурного администратора. Выйти через черный вход, пересечь задний двор, зайти в недостроенное здание ресторана, забраться на крышу, а оттуда спрыгнуть вниз, как раз на тропку, которая вела к коттеджному поселку. Тем же путем мог и вернуться…
Дверь снова открылась, и в номер вошел коренастый мужчина с грубым лицом. Он был в штатском, но и в этой овечьей шкуре в нем угадывался матерый ментовский волчара.
— Вот, значит, ты какой… — сказал он густым с хрипотцой голосом, с мрачной иронией глядя на Семена.
— Какой такой?
— Да щечки у Антонины Евгеньевны красные. Не помню, чтобы с ней такое было… Она у нас дама строгая, серьезная. Я бы сказал, неприступная. А тут вдруг, как девочка… Давно у тебя с ней?
— Вы всегда так, с глупых вопросов серьезный разговор начинаете? — хмуро спросил Семен.
— А разговор у нас будет серьезным?
— Когда убили Панарина? В какое время?
— А ты на часы не смотрел, когда стрелял?
Семен разочарованно вздохнул, сел за стул и затих.
— И что это значит? — спросил мент.
— Я Панарина не убивал, ничего про это дело не знаю и ничего сказать вам не могу, — отчеканил Семен. — Если вы в этом сомневаетесь, забирайте меня в отделение, закрывайте, предъявляйте обвинение, тогда будем разговаривать, в присутствии адвоката…
— Это тебя Антонина так научила? — с каверзной усмешкой проговорил полицейский.
— Антонина меня ничему не учила. Она подозревает меня не меньше вашего.
— Для этого есть основания?
— Да. Я служил в армии, был снайпером. А служил я шесть лет.
— В армии? Шесть лет?
— Если точнее, во внутренних войсках. В Дагестане. В спецназе МВД.
— В Чечне был?
— Практически там и пропадали.
— В спецназе МВД? А берет у тебя какой был?
— Краповый.
— Всем такой дают?
— Нет, только тем, кто заслужил… Вы думаете, я вас обманываю?
Семен не скрывал своего удивления. Во-первых, такими вещами не шутят, а, во-вторых, его биографию пробить будет не трудно.
— Да нет, не думаю. Просто привычка такая, во всем сомневаться… МВД — это плохо.
— Почему?
— Не жалуют нашего брата в тюрьме.
Семен внимательно посмотрел на мента, непонятно, то ли сочувствует он, то ли злорадствует.
— Я туда не собираюсь.
— Тогда почему не оправдываешься? Про алиби мог бы сказать.
— А для чего я, по-вашему, спрашиваю, когда Панарина убили?
— Сегодня его убили. В восемь утра. Если точней, в восемь часов десять минут, — ответил мент.
— Значит, кто-то видел, как его убили.
— С чего ты взял?
— Ну, я не знаю… — усмехнулся Семен. — Может, киллер записку в лежке оставил, ну, с указанием времени… А может, у ваших экспертов инопланетное оборудование появилось, которое позволяет устанавливать время убийства с точностью до минуты?
— Нет у нас инопланетного оборудования. Телохранитель видел, как Панарин упал. И за киллером погнался, только не догнал…
— А собака ваша где?
— Какая собака?
— Ну, которая след взяла. Почему она меня не обнюхивает?
— Да нюх ей отбило… Знаешь, чем?
— Догадываюсь. И как след сбивать, знаю. И как «схроны» в лесу ставить. Вы бы в жизни винтовку не нашли, если бы я хотел ее спрятать…
— А ты не хотел?
— Товарищ… Не знаю, кто вы по званию…
— Подполковник Скважин… Да уж, облажался ты, парень, с винтовкой…
— Я?!.. Собаку со следа сбить догадался, а винтовку спрятать — нет. Вам самому не смешно?
— Но у тебя же были отношения с Лидией Панариной?
— Отношения были, а планов на нее — нет.
— Конфликт у тебя с телохранителями Панарина был?
— Ну, так с ними, а не с ним.
— Я слышал, ты отработал этих ребят. Но ведь могли появиться другие. Это ведь проблема. А нет человека, нет проблемы…
— Еще я мог жениться на Лиде. Я молодой, а она еще моложе… У нее, наверное, дом большой, денег много, — усмехнулся Семен.
