План выложили соломинками на полу, и ребята его торопливо запоминали. Аля шевелила губами, если слышно повторяя: «перекресток, направо, прямо до...»
В ворота забарабанили: вернулся стражник.
— Ну вот, шансов стало меньше, — заметил Рик и смахнул солому.
Воин завел коня. Нашел глазами Алю, велел:
— Скажи этой старухе на кухне, что тэм велел нам вина выдать, по кувшину на брата.
Син, растянувшись в углу на потертой шкуре, оглушительно храпел. Аля знала — после хорошей выпивки конюха можно разбудить разве что холодной водой. Но предпочитала сидеть тихо как мышка. Страх перед взрослыми въелся уже глубоко.
Барба неторопливо отперла дверцы буфета:
— Возьми на печи кувшины поменьше, вино перельешь. Не давать же все этим проглотам, — потянула она из шкафа тяжелую посудину.
Аля с сомнением посмотрела на пыльный ободок кувшина. Да черт с ним, и так сойдет! Кухарка вдруг охнула, с трудом опустила вино на пол и схватилась за поясницу.
— Ой, леший его раздери! Ой, как вступило-то!
Она осторожно опустилась на низкую лавочку, тянувшуюся вдоль стены. Женщина кряхтела и стонала, и Але стало ее жалко. Кухарка все-таки тетка невредная, скорее равнодушная, и девчонок не шпыняет почем зря.
— Вам помочь?
— Да не, ты лучше вино разлей да разнеси, а то притащатся эти изверги, орать будут.
Алька послушно пошла к буфету. Чтобы вытащить кувшин, пришлось сильнее распахнуть створки, почти прижав несчастную к стене. Та стонала, не переставая, совсем как Лево со своим больным зубом. «Зуб...» — вспомнила Аля, и взгляд ее сам собой задержался на коробке с лекарственными порошками.
За спиной выводил рулады Син, за тонкой створкой копошилась Барба, а Алька вспоминала слова Влада: «Костя. Лера. Маша. Антон». И снова: «Костя. Лера. Маша. Антон».
— Ох, что же ты там ковыряешься?
— Посудина тяжелая. — Главное, чтобы не дрогнул голос.
…Аля зашла тихонько в конюшню, встала у стены, уронив руки, — кувшины с вином тяжелые, пока оттащила охране у центральных ворот и на заднем дворе, — устала как бобик. А пришлось еще и закуску волочь.
Ребята, лежавшие на сене, не обратили на нее внимания, и девочка коротко усмехнулась. Ну ладно, посмотрим.
— А я только что страже в вино сонный порошок подсыпала, — сказала неестественно дурашливым тоном. — Оторвалась от стены, попросила Симу: — Подвинься, а? Я тоже лягу. Какая-то усталость, аж ноги не держат.
Сено пахло трухой — совсем не так, как представлял себе Славка, читая книги. Все было другим: и выматывающее ожидание, и страх, и чувство облегчения, которое он испытал, когда понял, что Алька решила за всех. Да, решила именно она. Пока он с Риком мотался по саду да строил версии, это был треп, а не решение. Потому никто и слова не сказал, когда Рик тщательно выбирал лопату, — не верили. Славка покосился на девочку. Она лежала навзничь, задумчиво грызла травинку и не обращала внимания на язвительные выпады Влада.
— Хватит, — оборвал Рик. — Сделала, и все. Когда они заснут?
— Минут через десять-пятнадцать, — выплюнув травинку, ответила Аля.
Рик встал, отряхнулся от сена и двинулся по проходу конюшни:
— Себе я возьму Ласточку, — ухмыльнулся он. — Славка, на Орске поедешь?
Тот отвлекся от своих мыслей:
— Поеду. Он, конечно, скотина, но я уже привык.
— Я на своей Кори, — вставила Сима.
— Эх, жаль, Мухи нет, самая смирная, как раз для новичков! — пожалел Рик.
— Думаешь, Алешка в седле удержится? — Славка сел.
— А по-другому никак. Пешком мы не уйдем.
Аля тоже села, нерешительно глянула на мальчишек:
— Слушайте, мы как-то не говорили, но его там не кормят. Совсем.
Славке показалось, что кто-то схватил его за горло. Он откашлялся, и, срываясь на крик, спросил:
— Что вы еще не говорили?!
Влад оглянулся на распахнутую дверь конюшни:
— Тише ты! Не ори на весь двор.
Рик одним мягким прыжком оказался у входа, потянул на себя тяжелую створку.
— Щель оставь, — попросила Сима. — Сторожку не видно.
Рик кивнул, не стал прикрывать вторую половину ворот. Славка с досадой отвернулся. Только истерики тут не хватает, идиот!
— Ему действительно придется удержаться в седле, Рик прав, — заметила Сима. — Что, кроме Мухи, смирных нет?
