Медленно потянулись пустые, однообразные дни, в каждом из которых было так много событий, но только не для меня. Угнетало состояние неопределенности, беспомощности перед силой, которая так круто распорядилась твоей судьбой. Старшина летной группы, который еще подавно вместе с инструктором планировал полеты, определял стартовые наряды, столь же внезапно превратился в ежедневного финишера и стартера. Я уклончиво отвечал на недоуменные вопросы друзей, продолжавших летную подготовку. Они искрение сочувствовали моей беде, но мне было все горше сознавать, что, одним из первых вылетев на СБ, я уже безнадежно отставал от всей группы.
Вечерами, сидя за учебниками, уединяясь где-нибудь подальше от любопытных, многое пришлось передумать. Положение было весьма сложным.
Между тем группа усиленно готовилась к выпуску. Курсанты заканчивали последние программные полеты. Стало известно, что в ближайшее время приедет представитель ВВС принимать экзамены по летной практике. Я, разумеется, понимал, что, как не окончивший летную программу, представлен к проверке не буду. К тому же за полтора месяца принудительного «отпуска» я уже как-то смирился с мыслью о выпуске из училища во вторую очередь, решил, что и это будет не худшим выходом из сложного положения.
В октябре 1939 года, когда мы сдали все экзамены по теоретическим дисциплинам, объявили о скором приезде инспектора ВВС. Все пришло в движение, возникла небольшая суматоха: курсанты готовились сдавать летную практику, инструкторы — отчитываться за более чем двухлетнюю работу, командиры — за свое умение организовать учебный процесс.
Накануне приезда инспектора нас собрал командир отряда и строго предупредил: все делать только так, как обучали, без малейших отклонений.
На следующее утро я без всякого энтузиазма выстроил летную группу и доложил об этом инструктору Агафонову. Инструктор в свою очередь представил нас инспектору ВВС — полковнику лет сорока пяти с орденом Красного Знамени на серой гимнастерке. Заметив, что курсанты робеют перед ним, инспектор дал команду «вольно» и, неторопливо прохаживаясь перед строем, очень спокойно, по-отечески мягко рассказал о том, как будут организованы зачетные полеты, на что обратить внимание при подготовке к ним; посоветовал сохранять спокойствие, верить в свои силы, н тогда все будет хорошо. Этот инспектор боевой летчик, орденоносец — говорил с курсантами, как с равными. Слушая его, я проникался все большим уважением и доверием к нему. Вот кому рассказать бы о своей беде! Такой человек не может не понять, не помочь.
Беседа кончилась. Инспектор обвел группу внимательным взглядом и, обратившись к инструктору, сказал:
— Ну что ж, начнем со старшины.
Агафонов замялся, хотел, видимо, объяснить, что я не окончил летную программу… Но инспектор уже надевал парашют и жестом указал мне на кабину летчика, предлагая занять в ней место.
Я оторопело смотрел на инструктора, а тот, чуть помедлив, вдруг отчаянно махнул рукой: «Давай!»
Опрометью бросаюсь к самолету, за несколько секунд втискиваюсь в кабину и застегиваю привязные ремни. На место инструктора, не торопясь, садится проверяющий. От его скупых, расчетливых движении веет уверенностью, опытом, силой, А что у меня? Только теперь осознаю весь трагизм своего положения: программу не закончил, полтора месяца не подходил к самолету. Ясно, сейчас начнется «цирк». Может быть, остановиться, пока не поздно, доложить, что не готов к зачету? Ни за что! Разве можно упустить такой шанс, не использовать столь причудливого стечения обстоятельств?
Стараюсь взять себя в руки и слегка срывающимся голосом докладываю о готовности к полету. Инспектор молча кивает головой, затянутой в глянцевый кожаный шлем. Небольшая пауза. Проверяющий сидит неподвижно. Пауза грозит затянуться. Что же делать?
Решаюсь на отчаянный шаг: даю технику сигнал к запуску двигателей. Запускаю, прогреваю, опробываю. Работают, как хороший часовой механизм. Меня охватывает какое-то непередаваемое ощущение способности выполнить все, что потребуется, какое-то озорное веселье.
Прошу разрешения выруливать. В ответ — согласный кивок головой. Самолет послушно катится по рулежной дорожке к старту. Как-то чувствует себя в эту минуту мой инструктор?
