Сын служащего, получивший образование в Варшаве на высших технических курсах, вскоре после революции Уншлихт стал членом коллегии НКВД РСФСР. С февраля 1919 года он нарком по военным делам Литовско-Белорусской ССР, с апреля 1921 года заместитель председателя ВЧК- ГПУ, а в июне 1930 года стал заместителем председателя РВС СССР и нарвоенмора.
Отношения Уншлихта и Тухачевского не сложились еще с двадцатого года. Член РВС Западного фронта, курировавший фронтовую разведку, Уншлихт не скрывал своей неприязни к бывшему подпоручику, заступившему на должность командующего фронта. Поражение под Варшавой не могло прибавить тепла в эти отношения.
Варшавская катастрофа, явившаяся сильнейшим ударом по самолюбию и амбициям Тухачевского, стала для него даже не ахиллесовой пятой, а болезненным незаживавшим нарывом. Страсти вокруг этого вопроса усилились, когда 31 марта 1928 года армейская газета «Красная Звезда» поместила большую информацию о защите В. Мелиховым в Военной академии им. М.В. Фрунзе диссертации «Марна – Висла – Смирна».
Автор диссертации критиковал оперативно-стратегические решения Тухачевского во время похода на Варшаву. Обвиняя бывшего командующего фронтом в авантюризме, он выражал мнение об отсутствии у него полководческих способностей. Развернутые в газетной статье цитаты из вьісказываний, прозвучавших при обсуждении этого материала, опровергали авторитет Тухачевского как «главного Стратега» Красной Армии. При обсуждении диссертации, пытаясь снять с себя обвинения, Тухачевский ссылался на ошибки, допущенные в 20-м году польским ревкомом, в состав которого входил Уншлихт.
Таким образом, как многие недалекие люди, обычно перекладывающие свою вину на других, потерпевший поражение комфронта Тухачевский представлял 1-го заместителя Председателя РВС СССР как одного из «виновников» своей неудачи в польской кампании.
Впрочем, плохие отношения у Тухачевского сложились не только с Уншлихтом. У бывшего подпоручика возникли трения и с начальником Управления по войсковой мобилизации и укомплектованию ГУ РККА латышом Яковом Алкснисом (Екабс Астров).
Но и это было не все. На отстранении Тухачевского с поста настаивали командующий Белорусским военным округом А. Егоров, инспектор кавалерии РККА С. Буденный и начальник снабжения РККА П. Дыбенко. В письме, направленном 16 апреля 1928 года на имя Ворошилова, они потребовали заменить начальника Штаба лицом с «более высокими организаторскими способностями, а равно и с большим опытом боевой практической работы». То есть Тухачевского обвиняли в некомпетентности и недостаточных деловых качествах.
Красных «генералов» поддержали 1-й заместитель Ворошилова И. Уншлихт, начальник ГУ РККА М. Левандовский и заместитель УВУЗ РККА Н. Кузьмин. Нарком не мог игнорировать эти настроения. И после беседы с Тухачевским 3 мая 1928 года Ворошилов подписал приказ об освобождении его от должности начальника Штаба и переводе командующим Ленинградским военным округом. Конечно, такой поворот судьбы серьезно задел самолюбие амбициозного человека, претендовавшего на лавры «полководца» и выдающейся личности.
Тухачевский уже привык к льстивой славе и не желал оставаться малозаметной фигурой. Как часто бывает, считая себя незаслуженно обиженным, он начал «фрондировать». Это выразилось в том, что он постоянно заводил критические разговоры с лицами, которым мог доверять. Он «стал искать связи с толмачевцами» – слушателями и преподавателями Курсов усовершенствования высшего политсостава при Военно-политической академии им. Толмачева.
Для этого появились причины. Терявшие свои перспективы, недовольные решением руководства армии и страны о введении в войсках единоначалия, политработники сформировали в это время белорусско-толмачевскую армейскую оппозицию, протестовавшую против такой меры.
По признанию самого Тухачевского, в этот период он вошел в контакт с начподивом 20-й стрелковой дивизии Семеном Марголиным, командиром 11-й стрелковой дивизии С.А. Туровским и командиром полка Зюком. Примечательно, что все трое были евреи.
Военные быстро нашли общий язык, и для объединения сил «обиженный» командующий округом договорился с ними «о связях и выявлении недовольных» военных. Они прятали свои замыслы, но пока в их планах не было ничего определенного. Лишь пустопорожняя болтовня в узком кругу, завершавшаяся ворчливым брюзжанием: «Все плохо! Плохо! Плохо!» Решающим шагом для соскальзывания на доску, ведущую в пропасть, для Тухачевского стал разговор с секретарем Президиума ЦИК СССР Енукидзе. Он состоялся зимой в начале 1929 года во время одной из сессий ЦИК.
