Теперь Зиновьев и Каменев могли только предполагать, как сложатся события на предстоящем процессе для них самих. Они спешили купить себе жизнь. И обратим внимание на два обстоятельства. Во-первых, они ловко переводили непосредственную причастность к организации убийства Кирова в символическую «морально-политическую ответственность». Во-вторых, признавая создание руководящего центра зиновьевцев, они шулерски передергивали карты и «прятали концы в воду», сдвигая действительные даты существования центра заговора на два года назад.
В действительности, как видно из приведенных показаний Ягоды, троцкистско-зиновьевский центр в 1932 году только складывался, и решение о террористических актах его руководством было окончательно утверждено летом 1934 года. Но, видимо, отправив в мир иной группу Котолынова, такой витиеватый ход: признать очевидное и скрыть за ним действительное, был подсказан заговорщикам кем-то из следователей, участников группы Ягоды в НКВД.
Зиновьев и Каменев добились своей цели. Второй политический процесс по делу «московского центра» прошел в Ленинграде 15-16 января без особых сенсаций. На нем были представлены 19 человек. В числе обвиняемых проходили Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Бакаев, Гертик, Куклин, Сахов, Шаров.
Однако несмотря на то, что в стране не прекращались массовые митинги с требованием расстрела обвиняемых, их приговорили лишь к различным срокам наказания по политическим мотивам, не связав напрямую с убийством Кирова. Так Зиновьев получил 10, а Каменев – 5 лет заключения.
Приговор констатировал: «Судебное следствие не установило фактов, которые давали бы основание квалифицировать преступления зиновьевцев как подстрекательства к убийству С.М. Кирова». Этот вывод лег и в основу «закрытого письма ЦК ВКП(б)» от 18 января 1935 года «Уроки событий, связанных со злодейским убийством тов. Кирова»
Внешне оно было политически резким. В письме констатировалось, что «зиновьевцы ради достижения своих преступных целей скатились в болото контрреволюционного авантюризма, в болото антисоветского индивидуального террора, наконец, в болото завязывания связей с латвийским консулом в Ленинграде, агентом немецко-фашистских интервенционистов».
Но одновременно указывалось, что «московский центр» «не знал, по-видимому, о подготовлявшемся убийстве т. Кирова». Более того, ЦК обвинил руководителей центра не в терроризме, а в карьеризме!
В закрытом письме подчеркивалось: «Их объединяла одна общая беспринципная, чисто карьеристическая цель – добиться руководящего положения в партии и правительстве и получить во что бы то ни стало высокие посты».
Уже одно это опровергает бытующее в историографии мнение, будто бы Сталин «использовал факт убийства Кирова для развязывания в стране кровавого террора и расправы над своими идейными и мнимыми противниками».
Не стали кровавыми и еще два, последовавшие один за другим, процесса, связанные с убийством в Смольном. 16 января Особое совещание при НКВД СССР во главе с Ягодой рассмотрело дело «Ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы Сафарова, Залуцкого, Цейтлина и других». Подсудимые были осуждены лишь к различным срокам заключения в лагерях и ссылкам.
Еще одним звеном в этой судебной цепи стало 23 января, когда в Москве Военная коллегия Верховного суда СССР осудила 12 работников Ленинградского НКВД. Им вменялась в вину «преступная бездеятельность». Начальника отдела УНКВД по Ленинградской области Медведя и его первого заместителя Запорожца приговорили к тюремному заключению на срок 3 года. Других обвиняемых, в числе которых были отпустивший Николаева после ареста начальник Оперода Губин, замначальника Особого отдела Янишевский и начальник отделения охраны Котомкин, осудили к двум годам.
В приговоре отмечалось, что они, «располагая сведениями о готовившемся покушении на тов. С.М. Кирова, проявили не только невнимательное отношение, но и преступную халатность к основным требованиям охраны государственной безопасности, не приняв необходимых мер охраны». Завершила этот цикл процессов выездная судебная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР, состоявшаяся 9 марта в Ленинграде. На ней «за соучастие в совершении Николаевым теракта» приговорили к расстрелу жену Николаева, ее сестру и мужа ее сестры.
