Пусть же послужит это нам примером, что только смелость и твердая воля творят большие дела и что только непреклонное решение дает успех и победу. Будем же и впредь в грядущей борьбе ставить себе смело высокие цели, стремиться к достижению их с железным упорством, предпочитая славную гибель позорному отказу от борьбы. Другую же дорогу предоставим всем малодушным и берегущим свою шкуру».
Это было ясное и резкое отмежевание от болота. Это было обоснование организационной программы будущей национальной партии.
Через месяц отряд Дроздовского соединился с корниловцами. Дроздовский привел с собой 2500 добровольцев и громадное снаряжение. Но Корнилова уже не было. Он погиб в самом начале успехов своей армии, убитый при осаде Екатеринодара орудийным снарядом. Погиб, не закончив своего дела.
Но что начатое им дело имело под собой почву, что национальное движение имело глубокие корни в народной душе, показало дальнейшее. Созданная Корниловым и Дроздовским армия шла от успеха к успеху — и через год в ее распоряжении была большая часть Европейской России. Горсточка героев Ледяного и Дроздовского походов стала тон организацией, вокруг которой, как вокруг крепкого стержня, стали сплачиваться национальные силы страны.
В дальнейшем надо было суметь не разрушить этот стержень, но еще больше закалить и укрепить его, перековать его в замкнутую в себе, с суровым отбором впитывающую в себя только борческие элементы, все себе подчиняющую, железную по дисциплине, всей организацией напоминающую большевистскую, национально-русскую партию. Надо было дать этой партии ясную идеологию, соответствовавшую народным потребностям, на ее основе немедленно начать проводить радикальные реформы, в первую очередь удовлетворив потребность крестьянства в земле.
Надо было, чтобы народные массы увидели, что Белое национальное движение несет ему что-то положительное, а не только золотые погоны на старых генералах, крестные ходы, карательные экспедиции, старый свод законов — и уж во всяком случае не помещиков и не необузданную банду спекулянтов тыла. Надо было, чтобы пришла сильная и умеренно-либеральная власть, стоящая над классами, интересы всех без исключения подчиняющая нуждам государства. Нужен был бонапартизм, а не карикатурное восстановление старого строя — с его насилиями, но без его силы.
XIX
Создать государственную национальную партию, которая сумела бы стать выше эгоизма сословий, групп, лиц, было, конечно, нелегко. Этому опять мешало прошлое людей правонационалистических кругов. Они не были приучены в массе своей к политическому мышлению, не имели ясной и четкой идеологии. К чему была им она? Государственная машина, в которой они работали, складывалась веками. Все было в ней ясно, каждый винтик на месте, каждое движение предусмотрено традицией, канцелярской рутиной, сводом законов. Много думать не приходилось. Управляли по инерции — по инерции повиновались и массы. Не было поэтому жизненного стимула проделывать ту упорную работу, какая была так необходима для революционеров, все будущее которых было связано с возможностью и необходимостью перевернуть вверх ногами существующий строй. Не искали поэтому, как они, «истинной теории», которая обнажала бы социальную материю страны, показывала бы все ее здоровые и больные места, показывала бы, за что надо ухватиться, чтобы привести народную массу в движение. Не старались проверять результаты теоретических размышлений на жизненном опыте масс. Не шли к массам, не старались узнать их, быть узнанными ими, заслужить их доверие, добиться повиновения со стороны народа путем идейного на него воздействия. К чему? Зачем? Народ ведь и так повиновался. Стоило только нажать тот или иной рычажок машины. Словом: ни знания политической теории, ни знания народа, ни умения обращаться с тем и другим прошлая жизнь в людях правонационалистического лагеря не воспитала.
И вот пришла революция. Вековые формы, казавшиеся незыблемыми, стали разрушаться, инерция властвования и повиновения стала исчезать. Нажимали на привычные рычажки, а они не действовали. Масса не повиновалась уже просто, как прежде, а спрашивала: а почему?.. Так пытливый ребенок спрашивает у отца объяснения самой простой, самой обыкновенной вещи, а отец, считающий, что он знает все, становится в тупик, именно потому, что это вещь самая обыкновенная и простая и он никогда над ней серьезно не задумывался, а брал ее как факт. Так стали в тупик и люди правонационалистических кругов. Они выросли в мире определенных твердых понятий. Родина, государство, война, долг, собственность. Как можно не понимать таких простых вещей? Но когда пришел момент задуматься, когда не только массы, но и сами себя они спросили, что это все такое, оказалось, что ответить они не могут, что все эти понятия сейчас как-то по-новому надо растолковать, чтобы они приобрели настоящий смысл и связали их с народом.
