Несмотря на все это, и в этом деле господствует сплошной самотек. Вербовка этого рода агентуры тоже передоверена второстепенным людям. В подавляющем большинстве случаев агентов вербуют рядовые работники ЧК (уполномоченные, оперуполномоченные) и очень редко - начальники отделений или начальники отделов. Правда, окончательное утверждение агента должно быть санкционировано начальником отдела, однако это превратилось в пустую формальность, ни к чему не обязывающую. Как правило, начальник отдела, утверждающий завербованного агента, в глаза его никогда не видит, а утверждает лишь по формальным признакам, представленным ему уполномоченным или начальником отделения.
В Ленинграде в деле вербовки агентуры дошли прямо до безобразия. Например, Особый отдел в 1934 г. однажды обнаружил, что у него почти нет агентуры, и решил обзавестись последней. Ныне осужденный зам. начальника Особого отдела Янишевский созвал всех работников отдела и установил контрольные цифры вербовки. Каждый работник Особого отдела, начиная с пом. уполномоченного, обязывался завербовать ежедневно не менее 10 чел. агентов. Некоторые ретивые работники Особого отдела, когда я их допрашивал по этому поводу, не только не понимали всей глупости и преступности такого рода вербовки агентуры, но хвастались, что они это задание перевыполнили, давая в день по 15 и 20 агентов.
Совершенно очевидно, что при таком способе вербовки агентуры не один десяток матерых контрреволюционеров воспользовались широко открытыми дверями ЧК для того, чтобы, «завербовавшись», вести свою подрывную работу внутри ЧК. Факты, о которых я сообщу ниже, целиком это дело подтверждают.
Руководство агентурой тоже фактически находится в руках уполномоченного или оперуполномоченного. В редких случаях руководит сам начальник отделения и еще реже - начальник отдела. Благодаря такой системе руководства малоквалифицированных людей, часто очень квалифицированными агентами, фактически сводят руководство на нет и предоставляют все возможности агентуре дезинформировать ЧК.
III. Следственный аппарат ЧК.
Строго говоря, никакого специального следственного аппарата в ЧК не имеется. Если считать, что основой работы ЧК является розыск (агентура) и следствие, то между этими двумя видами работы никакого разграничения в ЧК не имеется. Как правило, человек, ведущий какую-нибудь агентурную разработку, он же ведет и следствие по этой агентурной разработке в случае ее окончания. На практике это дело представляется в следующем виде. Тот или иной уполномоченный, руководя своим агентом или группой агентов, доходит до такого момента агентурной разработки, когда он заводит следственное дело. Заведение следственного дела, а стало быть, и аресты ему санкционирует начальник отделения. После этого этот же уполномоченный, руководивший агентурной разработкой, ведет следствие. Такое сращивание агентурной и следственной работы имеет наряду с целым рядом своих положительных сторон также и ряд отрицательных. К положительной стороне относится в первую очередь то, что работник, ведущий следствие, знает дело начиная с его истоков, т. е. с первой агентурки. Зная агентурное дело, ему легче вести следствие. Кроме того, в процессе следствия, как правило, выясняется необходимость дополнительных агентурных разработок и новой агентурной установки, которые следствие и проводит.
Отрицательной стороной этого сращения разыскной и следственной работы является то, что следователь часто дает много «дутых» дел. Дело в том, что в чекистской практике установилось понятие о квалификации работника, его пригодности и умении работать по ходячему выражению чекистов «сделал хорошенькое дельце». Так как результатом всякого «дельца» является хорошо завершенное следствие, то часто следователь, одновременно руководящий и агентурной работой, увлекается и дает направление агентуре в желательном для «дельца» смысле, иногда игнорируя серьезные данные агентуры, которые не совпадают с желанием следователя в нужном духе преподнести дело. Таких «дутых» дел в чекистской практике очень много. Если бы можно было бы отделить разыскную работу от следственной, т. е. чтобы розыск вели одни люди, а следствие - другие, в этом случае был бы обеспечен известный контроль следствия над розыском.
