В конце июля Сталин приказал Берии организовать встречу с болгарским послом Стаменовым, агентом НКВД. Сталин запретил Берии самому встречаться со Стаменовым, чтобы не придавать предстоящему разговору чересчур большого значения, а велел поручить ее тому работнику НКВД, у которого Стаменов был на связи. Этим работником оказался Судоплатов, который рассказал о ней в своих мемуарах.
«Берия приказал мне, — пишет Судоплатов, — …проинформировать Стаменова о якобы циркулировавших в дипломатических кругах слухах, что возможно мирное завершение советско-германской войны на основе территориальных уступок, Берия предупредил, что моя миссия является совершенно секретной. Имелось в виду, что Стаменов по собственной инициативе доведет эту информацию до царя Бориса.
Берия с ведома Молотова категорически запретил мне поручать послу-агенту доведение подобных сведений до болгарского руководства, так как он мог догадаться, что участвует в задуманной нами дезинформационной операции, рассчитанной на то, чтобы выиграть время и усилить позиции немецких военных и дипломатических кругов, не оставлявших надежд на компромиссное мирное завершение войны.
Как показывал Берия на следствии в августе 1953 года, содержание беседы со Стаменовым было санкционировано Сталиным и Молотовым с целью забросить дезинформацию противнику и выиграть время для концентрации сил и мобилизации имеющихся резервов.
…Я встретился с послом и передал ему слухи, пугающие англичан, о возможности мирного урегулирования в обмен на территориальные уступки. К этому времени стало ясно, что бои под Смоленском приобрели затяжной характер и танковые группировки немцев уже понесли тяжелые потери. Стаменов не выразил особого удивления по поводу этих слухов. Они показались ему вполне достоверными. По его словам, все знали, что наступление немцев развивалось не в соответствии с планами Гитлера и война явно затягивается. Но заявил, что все равно уверен в нашей конечной победе над Германией. В ответ на его слова я заметил:
— Война есть война. И, может быть, имеет все же смысл прощупать возможности этих переговоров.
— Сомневаюсь, чтобы из этого что-нибудь вышло, — возразил Стаменов».
Но Стаменов не оправдал возложенных на него надежд и не сообщил в Софию о слухах, изложенных Судоплатовым. Более того, он не предпринимал никаких шагов для проверки и распространения этих слухов.
«Но если бы я отдал Стаменову такой приказ, он, как полностью контролируемый нами агент, наверняка его выполнил. Так и закончилась в конце июля — начале августа 1941 года вся эта история», — пишет Судоплатов.
Она, правда, на этом не закончилась. Уже после смерти Сталина, в 1953 году, Берию обвинили в подготовке плана свержения Сталина и советского правительства, для чего он вел переговоры с немецкими агентами. Судоплатов был обвинен в том, что играл роль связного Берии в попытке использовать Стаменова для заключения мира с Гитлером. Как пособник Берии, он был арестован и долгие годы провел в заключении.
Существует еще одна версия, согласно которой со Стаменовым лично встречались Сталин, Молотов и Берия, но она не выдерживает критики.
Свою версию о прямых переговорах представителей советской разведки с немцами излагает в книге «Генералиссимус» писатель Владимир Карпов. Ссылаясь на ставшие ему известными документы, он пишет, что мысль о заключении перемирия с немцами пришла Сталину зимой 1941 — 1942 года. К этому времени (Карпов цитирует маршала Василевского) «в ходе общего наступления… советские войска истратили все с таким трудом созданные осенью и в начале зимы резервы. Поставленные задачи не удалось решить». С другой стороны, «Сталину казалось, — пишет Карпов, — что общее наступление советских войск деморализует германское руководство, которое увидит свои отступающие войска и пойдет на мирные предложения, которые выдвинет он, Сталин».
Короче говоря, сложилась ситуация для передышки.
К тому же, — сообщает Карпов, — для осуществления тайных переговоров имелись и реальные возможности: еще в 1938 году было заключено соглашение о сотрудничестве, взаимопомощи и совместной деятельности между НКВД и гестапо, подписанное 11 ноября 1938 года в 15 ч. 40 м. начальником Главного управления госбезопасности НКВД, комиссаром госбезопасности 1 ранга Л. Берией и начальником Четвертого управления (гестапо) бригадефюрером СС Г. Мюллером. Карпов утверждает, что существует подлинный документ, подтверждающий это.
