20 марта 1941 года начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба РККА генерал-лейтенант Ф. И. Голиков (1900–1980) направил на имя Сталина докладную записку, озаглавленную «Высказывания и варианты возможных боевых действий германской армии против СССР».
В «Биографическом энциклопедическом словаре» К. А. Залесского «Империя Сталина» о нем сказано: «На Ф. И. Голикове во многом лежит вина в том, что нападение Германии на СССР было абсолютно неожиданным.
‹…› По свидетельству Хрущева, проявил под Сталинградом, будучи заместителем командующего Юго-Западным фронтом, поразительную трусость, писал в политбюро доносы на командующего фронтом А. И. Еременко».
В этом важнейшем документе Голиков поименно назвал армейские группировки немцев, созданные для наступления на Ленинград, Москву и Киев, и привел разведданные о том, что «начало военных действий против СССР следует ожидать между 15 мая и 15 июня 1941 года». Однако заканчивал он свою Записку неожиданно: «Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки».
Опубликовавший в 2005 году этот документ из архива Генштаба военный историк В. А. Анфилов в 1965 году задал вопрос самому Голикову: «Почему вы сделали вывод, который отрицал вероятность осуществления изложенных (в записке) планов Гитлера? Вы сами верили этим фактам или нет?»
Ответ был таким: «…Я ему (Сталину) подчинялся, докладывал и боялся его. У него сложилось мнение, что, пока Германия не закончит войну с Англией, на нас не нападет. Мы, зная его характер, подстраивали свои заключения под его точку зрения»[22].
(Во время войны за провалы на командных должностях и проявленную трусость Сталин дважды понижал Голикова в звании. В 1961 году ему, по настоянию Хрущева, было присвоено звание маршала СССР.)
Эту ситуацию я попросил прокомментировать бывшего начальника Первого главного управления КГБ СССР (с января 1989 по 22 августа 1991 года) генерал-лейтенанта в отставке Л. В. Шебаршина (цитируется по диктофонной записи).
«Вопрос. Насколько политические руководители СССР могли в 1941 году доверять поступавшим сведениям о начале германского вторжения? Как бы вы это объяснили?
Ответ. Есть несколько объяснений. Во-первых, насколько я представляю себе это, Сталин не верил тем, кто эту информацию сообщал. Он считал, что это английская дезинформация.
Во-вторых, Сталин рассчитывал, что, если не предпринимать никаких действий, которые могли бы быть квалифицированы немцами как провокации, начало войны удастся оттянуть, хотя Сталин понимал, что война неизбежна.
В-третьих, подготовка к войне Советским Союзом не была завершена. Была дорога каждая неделя, каждый месяц.
В этом свете, что могло происходить с информацией? Разведывательные органы, то есть военная разведка и разведка НКВД, не занимались анализом. Они докладывали наверх живые сообщения источников или документы, полученные от источников.
Наша пресса, российские историки, получившие сейчас доступ к такой разноречивой информации, из этого многообразия отсеивают в основном одной направленности информацию, ту, где шли предупреждения о том, что произойдет нападение. Для чего это делается? По-видимому, для того, чтобы представить Сталина этаким простаком.
Но на деле, я думаю, что другая категория информации, которая ставила под сомнение вот эти предупреждения, и третья категория, которая определенно была и которая напрочь отрицала возможность немецкого нападения, они, наверное, были гораздо многочисленнее и обширнее. По-видимому, эти последние были и более весомыми, чем предупреждения отдельных индивидуальных источников.
Но я не видел нигде ни одного материала, видимо, их просто не было в природе, где бы разведка НКВД или разведка ГРУ обобщила бы сама всю эту информацию и сделала бы вывод, что да, вот по всему кругу источников идет достоверная информация о том, что в мае – июне Германия совершит нападение на СССР.
Как в этом плане оценивать записку Голикова? Из своего опыта знаю, что, когда начинает поступать подобного рода информация, она должна ставиться в центр и коллективный разум должен был оценивать реальность этих вот предупреждений. Был ли тогда такой коллективный разум, или Сталин взял на себя полностью решение всех этих вопросов, я просто-напросто не знаю.
