Но если посмотреть на нашу советскую историю внимательно, то следует признать, что никакой другой системы управления обществом, кроме криминальной, Иосиф Джугашвили в качестве лидера большевиков создать и не мог: большевистская среда не позволяла ему ни на шаг ступить в сторону. В нулевые годы XXI столетия на огромном массиве архивных материалов это убедительно показал в ряде своих монографий выдающийся российский историк Юрий Жуков. Методы построения нового общества никакими иными, кроме криминальных, не могли и быть. Вопрос об альтернативе и не стоял. Эти методы корежили, уродовали не только общество, но и сам руководящий слой.
Сейчас, по прошествии многих десятилетий после смерти Сталина, до нас только-только еще начинает доходить, что преступными методами можно построить только преступную систему управления обществом. Именно это и было сделано. Мы именно такое общество и построили.
Уже третье десятилетие насчитывается с момента обрушения советской власти, но отношения между людьми, в особенности между теми, кто обладает властью на всех уровнях по вертикали и горизонтали, и до сего дня нередко строятся на основе переступания не только через каноны христианской морали и нравственных ее принципов, но и правовых норм. Коррупция и уголовщина, в буквальном смысле пронизывающие все наши общественные отношения, на всех уровнях власти (власти, а не народа в его целом!), они ведь, эти формы взаимоотношений, волокутся за нами из нашего сталинского прошлого. А точнее сказать – из большевистского. Здесь, как писал Гомер, «мертвый хватает живого».
Если сказать коротко, то до нас только сейчас начинает доходить, что в основе общества справедливости, и просто нормального общества, не могут лежать преступные методы его достижения.
Хотелось бы, правда, обратить внимание и на то, что никакие мы в этом плане не особенные. Все те тенета и путы, из которых мы сегодня с таким трудом выбираемся, это не только сугубо наши, российские, проблемы. Западные общества постоянно сталкиваются точно с тем же самым. Только Запад в этом плане идет в своем развитии немного впереди нас. Лев Николаевич Гумилев считал, что лет на триста впереди. Но жизнь показывает, что в XXI столетии течение времени значительно ускорилось. Скорее уж удивляться следует не тому, что мы так отстали в своем развитии из-за эпохи сталинизма, а тому, как быстро мы учимся преодолевать это отстояние.
Выползание из этого наследия, из этого сталинского панциря, семь десятков лет сковывавшего российское общество, происходит с мучениями. Те, кто думает, что с коррупцией и насилием в нашем обществе можно покончить одним махом, только с помощью какого-то президентского указа, сильно заблуждаются. Тот факт, что пришедшие к власти после 1991 года люди (целый социальный слой) принялись строить новую Россию именно сталинскими, большевистскими, методами, с помощью часто преступных методов – он, этот факт, объясняется просто: эти люди не знают других методов, они же сами выросли и сформировали свой менталитет в условиях сталинской си стемы[210]. Когда в 1993 году литературный критик Юрий Карякин, увидев результаты выборов в Госдуму, потрясенный, крикнул в телекамеру «Россия! Ты сдурела!», это был результат именно того, что социальный слой, пришедший к власти после 1991 года, рассчитывал, что социальные и политические отношения в постсоветском обществе удастся изменить в течение одной ночи. Но чудес не бывает. Мы все еще выкарабкиваемся из сталинской шинели. И сколько этот процесс будет длиться – никто из нас, наверное, сказать не может.
Причину этой живучести сталинского порядка сумел гениально отобразить всего в четырех строчках так и оставшийся неизвестным узник сталинских концлагерей. В конце июля 2002 года это четверостишие принес мне в кабинет в «Российской газете» сам отсидевший в этих лагерях с 1948 по 1954 год Израиль Мазус (1929–2016):
Триста лет в дугу нас гнули,
Не могли никак согнуть,
А в тридцать лет нас так согнули,
Что в триста лет не разогнуть.
Триста не триста, но еще и сегодня актуальной является задача употребить все наши интеллектуальные способности на то, чтобы разогнуться наконец от давления со стороны все еще сталинского, по сути, государства на гражданскую сущность личности в сфере экономики, политики и т. д., на то, чтобы освободиться наконец от сталинской шинели.
