Поднявшись, старик закончил, разглядывая чужие лица:
– Если вы пойдете со мной, то возьмете под свою руку все племена на месяцы пути. Превратив россыпь деревень в города, станете вождями нового клана, подобного которому еще не было на родных болотах. А вкусившие сытой жизни бродяги рано или поздно придут под вашу руку и станут тем острием копья, на которое вы насадите головы Барба и его прихлебателей. Я же лишь помогу вам выковать это копье и тот меч, что перерубит чужую шею… Я вернусь через полчаса. Полчаса, которые у вас на раздумья. Те, кто принесет Хворостям клятву верности, станет первым из многих в великом сражении. Тот покроет себя славой, завоюет новые земли и оставит после себя сильное потомство. А кто считает, что я опять выдумываю, может и дальше сидеть здесь, в яме. Потому что большего не заслуживает… Полчаса. Ваше время пошло…
* * *
Протяжно пропела скрипучая дверь, и в проем шагнул молодой человек с обветренным лицом. Ягер гнал домой лодку через ненастье, умудряясь буквально чудом проскочить между дождевых шквалов и обрывков тумана. Но – успел посадить верткий кораблик до захода солнца, пока еще можно было разглядеть заставленный чужими судами порт. Вот только оказалось, что дома у него больше нет.
– Генрих? Как это получилось?
Сгорбленный старик раскрыл руки и обнял друга. Потом указал жестом на стул и сам пристроился за крохотным столиком, на котором был разложен холостяцкий ужин.
– Извини, сынок, не доглядел… Ведь просил – заходить ко мне при любых проблемах. Не может твоя матушка сама – пусть весточку передаст. Я же всегда здесь, на складе. Или на поле, помогаю с ремонтом…
– Кто бы мог подумать, что эта паск…
– Тихо, не ругайся… Все живы, здоровы, хвала богам за это. А то, что ваш мельник нехорошим человеком оказался, так кто же знал. Не было за ним такого, раньше не замечали… Хотя сейчас уже слухи поползли, что поигрывал он на стороне. По чуть-чуть. Видимо, сильно спустил, раз так изменился. Вот и нацелился на приданое твоей матери. Для этого и в доверие втирался. И свадьбой завлекал… А как на себя дом и хозяйство переписал, да в закромах порылся, будто обезумел. Про тебя шептались, что денежки водятся, раз на капитанский патент все пытался податься. Ну а на самом деле ни золота, ни богатств каких-то припрятанных. Скотина в хлеву и чуть меди на старость, вот и все запасы.
Ягер посмотрел на сжатые кулаки и силой воли заставил себя успокоиться. Когда он узнал, что еще утром его мать, сестер и брата доставали после ночлега из придорожной канавы, парень хотел рвануть прямо на мельницу, чтобы порвать на куски мерзавца, устроившего подобное. Чудо еще, что бывшие соседи рассказали про старика Генриха, приютившего бездомных у себя на складах.
– Я же оставил чуть-чуть на жизнь, остальное в банке под личные поручительства. На учебу, лечение и разные случайности. И дом выплачен полностью.
– Вот дом он себе и хапнул. Животину продал на следующее же утро. В банке его развернули, до тех крошек не смог дотянуться. Ну а когда все сарайки перерыл и ничего не нашел, так и взбеленился. Орал так, что даже стражу вызывали. Но – сватовство заявлено было как положено, купчую никто силком не заставлял переоформлять. Вот и осталась твоя мать у разбитого корыта… Я лишь утром узнал, стыдно ей было рассказать, что и как.
– Стыдно… Ладно, с этим все понятно…
– Ты только не суетись, сынок. Слышишь, Ягер? У мельника друзья хорошие в управе, кто-то из родни и выше забраться успел. Если вздумаешь тут права качать или с кулаками на него полезешь, так ведь сразу к судье сволокут. И уже не откупишься. Так что я бы пока не нарывался. Обдумал все. А потом, в спокойной обстановке можно уже придумать, как проблему решить. Дом-то ведь тоже на торги обещают выставить. И цена будет не очень высокой. Можно перезанять где-нибудь. Или с нужными людьми договориться. Ты же вроде как в Гильдии был на северах, сейчас под их началом ходил. Ссуду дадут. Да и у меня связи кой-какие остались.
Ягер размял пальцы и положил подрагивающие ладони на колени. Успокоиться не получалось, темная злоба на местных ублюдков никуда не исчезла, лишь опустилась в глубины души, чтобы накатывать оттуда удушающими волнами.
