– Идите в дом, поднимайтесь на чердак и ложитесь спать. Сегодня у всех нас был тяжелый день, – улыбаясь, сказала Айрис.
– Милостивая госпожа, смею заметить, что сейчас лишь немногим позже полудня, и мы испытываем куда как большую потребность в питании, нежели во сне, – заявил Силагон.
– Марш наверх спать, – сморщив лицо так, что глаза скрылись в складках кожи, рыкнула Айрис. Желания спорить с ней не возникло ни у кого, и путники понуро удалились в дом.
Проведя ночь на чердаке, зарывшись в копну сухих виноградных листьев, следующим утром Халфмун спустился вниз и застал хозяев дома на кухне. Айрис длинной ложкой помешивала варево в стоящем на печи котле, а Свен, обхватив голову руками, сидел на скамье возле стены.
– Да стаканчик-то всего и прошу, – бубнил Пятихат. – Что ж мне в собственном доме и стаканчика не выпить?
– Был бы дом из вина сделан, ты бы и его выпил, бочка бездонная, – ворчала Айрис. – Не зря матушка твоя тебе ни капли пить не позволяла, да порола изрядно. В ежовых рукавицах вас мужиков держать надо.
– Может я потому и женился на тебе, чтобы из матушкиного дома поскорее выселиться, да зад свой в целости унести. Будь ты, баба, человеком, хоть опохмелиться-то дай. Не пьянства же ради, а здоровье поправить.
– Знаю я твое здоровье. Сейчас стаканчик, потом еще стаканчик, а затем снова с граблями беседы задушевные до кровавых соплей вести будешь.
– Айрис, ну зачем ты так? Я ведь вежливо тебя прошу, от всей души и со всем уважением. Помощь мне нужна, хоть полстакана – не то ей-ей помру.
– Я так зачем? А ты, рыло свинячье, зачем что ни день, то до оскотинивания напиваешься?
– Хочешь правду знать? – Свен вонзил в спину Айрис преисполненный ненавистью взгляд. – Потому что на тебя трезвым смотреть невозможно. На рожу твою морщинистую, как вымя у столетней козы. Вообще на тебя, мерзость такую. Да только для того и пью, чтобы не стошнило от отвращения, чтобы руки на себя не наложить! Какова тебе правда, нравится?
– На свое мурло сальное посмотри. Мне, думаешь, от тебя нутро не крутит? Так что же, и мне теперь горькую с утра до ночи пить? – не отрываясь от помешивания бурлящей в котле жижи, сказала Айрис.
– Ну, жена ты мне или нет? Хоть треть стакана дай, не могу больше, страдаю. Да четвертушку-то накапай. Жалко тебе что ли, не человек ты или вообще где? – взмолился Свен.
– Ладно. Одни стакан, и больше ни капли. Ясно?
– Лапуля, золотце мое, клянусь, спасительница моя, одна стаканюшечка и все, – Пятихат проворно подбежал к жене и, дрожа от нетерпенья, склонил свою бутылку над ее фужером. – Только тебя люблю, только в тебе душа живая, человечья теплица. Умереть за тебя готов, Айрюнечка моя распрекрасная.
Отложив ложку, Айрис твердой рукой схватила горлышко бутылки Свена и направила его в свой фужер, не дав трясущемуся и подпрыгивающему Пятихату пролить ни капли мимо.
Едва Свен успел выпить вино, как в дом вбежали запыхавшиеся Трехручка и Бальтазар.
– Помогите! Нужно запереть дверь, – бешено вращая глазами, заголосил Силагон. – За нами гонятся сумасшедшие!
– Дело дрянь, тут сплошь психи агрессивные попадаются, – подтвердил Трехручка, утирая пот с зеленого лба.
– Следи за своим поганым языком. Ты в моем доме находишься, – нахмурилась Айрис.
– Погоди, Арюня, в СВОЕМ доме я сам с наглецами разберусь, – заявил Свен, и тут же получил от жены удар ложкой по лбу.
– У тебя и мозгов-то своих нет, кусок жира проспиртованный. В этом доме я хозяйка, а ты только жрешь, пьешь, да спишь.
– Позорить меня вздумала? Слезки потом не лей, сама напросилась, – Свен с утробным рычаньем набросился на жену. Сцепившись в клубок, хозяева принялись кататься по кухне с такой скоростью, что Халфмун и Бальтазар еле успевали уворачиваться от них. Трехручка же вскарабкался на печь и, воспользовавшись суматохой, хлебал варево и котла ложкой, оброненной Айрис. В это время в дверь дома начали колотить, снаружи послышались крики: «Пятихат, старый кобель, делиться надо! Выходите, девчонки! Вам от нас не уйти!».
– Чем вы местным насолили? Опять Трехручка с ними в свои игрушки играл? – запрыгнув на стол, спросил Полулунок.
