Старший лейтенант Триконь вряд ли заподозрит покушение на Аэроплана Леонидовича со стороны Степки, этого быть не может, потому что не может быть — за пределы примерно такой мысли участковому выходить не захочется, еще менее вероятно, чтобы он подозревал гражданина Около-Бричко в умышленном отравлении соседа. Несчастный Василий Филимонович вот уже лет десять содрогается, когда вспоминает судьбу бедной девушки «с одной деревни» — Черной Мамбы, которая работает в дамском вытрезвителе один день уборщицей, а другой — клиенткой. Станет старший лейтенант искать новые приключения на свою голову?!
Вторая версия нейронно-логической системы: запуск Около-Бричко в космос на орбиту постоянного спутника земли. Как бы на семена, его, человеческого фактора, дабы в благоприятных условиях споры вновь распространить по Земле и на других обитаемых планетах. Предположение основывалось на разведывательных данных, свидетельствующих об активности в антропологическом институте и на космодроме Главлукавкосмоса. Поэтому система предлагала проявлять особую бдительность в случае смерти рядового генералиссимуса, поскольку не исключается запланированный анабиоз, похищение тела и заброс его на орбиту. «Погубить, чтобы сохранить», — подумал Великий Дедка.
Делать нечего, надо было предпринимать меры. Он надел рукавицу из старого козла на черта на палке, вырубил его и вызвал председателя домового комитета с проспекта Борьбы к себе в резиденцию, расположенную, как и положено, в Моссовете.
Председатель из дома 124-А явился в джинсовом костюме, рябом от заклепок, со звоном и блеском цепей, блях и застежек, с волосами до лопаток, с широкой лентой на лбу, на которой розовой с перламутром губной помадой было написано «КISS ME!»
«И этот?» — неприязненно подумал Великий Дедка, усмехнулся про себя: страшилище, мордочка — кожпеченое яблоко, обросшее двухтысячелетним мхом, а туда же: целуй его! Хорошо, хоть древесным спиртом от него не разит.
— Догадываешься, почему призвал, или подсказать? — спросил Великий Дедка.
— Каюсь, Великий Дедка Московского посада, не доглядел. Не сумели противостоять проискам Лукавого. Мы обсудили прискорбный случай на профсоюзном собрании, бригадира второго подъезда сняли с Доски почета, лишили тринадцатой зарплаты, вся бригада лишилась призового места в соревновании за звание подъезд образцового содержания…
— Ох, и навострился… Как по газете стрекочешь! Ты мне лучше скажи, — как ты будешь заботиться о гражданине Около-Бричко?
— Эх, — тяжко вздохнул, явно не по чину, ПДК Борьбы 124-А. — Разве это человек? Да он лукавый насквозь.
— Теперь понятно, почему рядовой генералиссимус за такое короткое время побывал в стольких переделках, — пробормотал Великий Дедка, но так, что в приемной у председателя Моссовета мелко-мелко зазвенели хрустальные стаканы. — Около-Бричко сколько раз спасала защита центрального пульта?
— Сбои, они и у нас бывают. Степка Лапшин просто пережрал.
— Где ты был в этот момент?
— Наша металл-рок-группа «KISS ME!» давала концерт, чтоб чертям было тошно.
— Чертям было тошно, а Степка три литра осинового самогона выкушал. Нельзя было толкнуть под локоток, чтоб трехлитровую банку уронил?
— Как можно! Жалко! — искренне вырвалось у ПДК Борьбы 124-А.
— А человека не жалко, — с укоризной произнес Великий Дедка, — ему бы столько лет налоги платить, потом пенсию получать. Постановление о борьбе с пьянством не для вас писано? Надо бы вас заслушать на дедовщине да и отправить кое-кого на вымочку да просушку. Пока лешаками не обернулись. Теперь слушай в оба уха, — посуровел Великий Дедка. — Ты художественную самодеятельность поставь отныне на второе место, на первое — домовую службу. Чертям будет тошно, ежели ты глаз не спустишь с гражданина Около-Бричко и не дашь зазря волосу с его головы упасть. Его волосы, кстати, уже исследовались в заокеанских лабораториях, и я узнаю об этом, откуда ты думаешь? Из перехваченных шифровок! Из домкома Борьбы 124-А — ни звука об этом!.. Нерадиво службу несете, не оберегаете клиентов. Что Около-Бричко поделывает? — вдруг спросил он.
