Ознакомившись с актом и не найдя в нем ничего предосудительного или несоответствующего тому, что я видел собственными глазами, вынужден был в научных целях удостоверить акт и я, о чем ставлю руководство в известность.
После надлежащего оформления акта о научном эксперименте гражданин Около-Бричко предложил нам пойти вместе с ним к хирургу в поликлинику и взять справку о том, что у него отсутствуют какие-либо телесные повреждения в области головы. Подозревая в гражданине Около-Бричко какое-то отклонение, отрицательную ненормальность или положительную сверхспособность, какого-нибудь тайного экстрасенса, я организовал приход к хирургу психиатра товарища Тетеревятникова, попросив его хотя бы предварительно провести экспертизу научного экспериментатора.
Вслед за хирургом товарищ психиатр тщательно ощупал голову гражданина Около-Бричко, поговорил с ним о погоде, работе, сновидениях.
— Реакции у него без серьезных отклонений, — сказал товарищ Тетеревятников мне в коридоре.
— Коли так, — заявил я, — то давайте мне справку о том, что я нормальный. Кто поверит моему докладу, что человек головой деформирует железный кузов КамАЗа и при этом сам остается без травм?
— Да?! — удивился товарищ психиатр и пригласил меня в свой кабинет.
В кабинете я вкратце изложил ход научного эксперимента, а товарищ Тетеревятников все время сбивал меня с мысли, стучал молотком по коленкам и вглядывался в зрачки, поворачивая меня вокруг вертикальной оси, наконец стал расспрашивать, не слышатся ли мне иногда телефонные звонки или голоса, не садятся ли на плечи такие ма-аленькие чертенята.
— Голоса не слышатся, чертенята не садятся, не звонят телефоны, белой горячкой не страдаю, так как веду исключительно трезвый образ жизни, — доложил я психиатру. — Хотя, впрочем, когда пишу служебные докладные, часто слышу критические замечания начальника отделения подполковника Семиволосова. Я очень дорожу его мнением, и он как бы мне помогает составлять документы.
— Помогает, значит, да? — спросил товарищ Тетеревятников. — И как часто?
— Постоянно. Он очень внимательный по отношению к подчиненным.
— В отпуске еще не были? Где вы намерены отдыхать и когда?
— Еще не был, товарищ психиатр. По графику в сентябре, поеду в родной Шарашенский уезд. Брательник у меня в деревне…
— Шарашенский уезд — это совсем замечательно. Значит, вы настаиваете на результатах эксперимента, да?
— Конечно, своей подписью акт удостоверил.
После этих моих слов товарищ психиатр сказал, что на минутку оставит меня одного, я воспользовался паузой и доложил дежурному по рации, что нахожусь в поликлинике, у меня все нормально. Это было в 8.22. Товарищ Тетеревятников вернулся только через пять минут и сказал:
— На учете в психдиспансере вы не состоите, могу сказать, что у вас вообще пока все дома. Ваши дружки тоже настаивают на таких же результатах странного эксперимента. Могу допустить, что это гипноз или групповой психоз.
— Гражданин Тетеревятников, — я вынужден был прибегнуть к официальному тону и встать, — прошу вас подойти к окну и взглянуть на грузовик, возле которого, как вы сказали, стоят мои дружки. Видите нарисованный мелом круг? Он как раз на ребре жесткости, присмотритесь, видите вмятину?
— Пожалуй, вижу.
— Так это вот и есть результат эксперимента гражданина Около-Бричко, а не гипноза или группового психоза.
— Вмятина — вещь упрямая, — согласился товарищ психиатр. — Но кто-то из нас явный псих, возможно, все мы четверо.
— В человеке еще много загадок, — сказал я.
— Вот-вот — много загадок! — поднял палец товарищ Тетеревятников. — Спишем этот случай на обилие загадок. Только на это, иначе не поймут. Справку я вам дам, что по сведениям такого-то психдиспансера вы на учете не состоите и практически здоровы. Прак — ти — чес — ки! Однако по-дружески я вам советую показаться в своей поликлинике невропатологу и психиатру. Меня очень смущают критические замечания вашего начальника, которые вы постоянно слышите.
— Позвольте, но ведь он начальник, обязан критиковать нас. Тем более сейчас, когда этому вопросу уделяется такое внимание!
