– Что ты делаешь? – поинтересовался студент-химик из соседнего подъезда.
– Мусор разбираю, чтобы парк вам разбить, – пропыхтела Маша. Она как раз пыталась вытащить из развалин разбухшую и лишившуюся стекол оконную раму.
– Пытаешься доказать, какие мы плохие? – спросил Влад.
Соседи снова посмотрели на него. Не осуждающе, но так, что он решил воздержаться от новых вопросов.
– Ничего я не пытаюсь доказать. – Дернув сильнее, Большакова сломала раму, и в руках у нее оказалась одна верхняя перекладина. – Я пытаюсь сдать свою практику. И вам здесь парк сделать, если уж эти две цели оказались вдруг связанными.
– Кстати, почему именно парк? – возмутился малознакомый Владу гражданин. – В шаговой доступности имеются два сквера и зеленая аллея в придачу. Нужно сделать футбольное поле, а то каждый раз приходится ездить к черту на кулички.
– Летом футбол, а зимой пусть будет каток! – потребовал студент-химик.
– А я цветник хочу, – подала голос хорошо одетая женщина с парой малышей, крутящихся вокруг нее, словно планеты вокруг солнца, – большой цветник, как в Центральном парке.
Сзади послышались глухие удары. Вернувшийся с молотком любитель пробежек загибал в отломанной доске гвоздь, чтобы никто не напоролся.
– Кто-то обещал выдать рабочую одежду? – ни к кому конкретно не обращаясь, напомнил химик.
Облокотившись на воткнутую в землю лопату, Большакова сказала:
– Так вы вроде бы все страшно заняты проживанием своего законного выходного дня, или я не права?
– Не дерзи, – осадил девчонку мужчина в спортивной куртке.
– Тебе помощь нужна или как? – спросил студент-химик.
– Очень нужна, – призналась Маша. – Просто очень-очень.
– Тогда я еще ребят подтяну, – предложил студент и зачем-то объяснил окружающим: – Мы в институте давно решили активную ячейку собрать, только как-то все повода не было.
– Спасибо, – поблагодарила Маша. Поблагодарила так, что Владу тут же захотелось переодеться в рабочее, взять перчатки и до позднего вечера воскресенья разбирать горелые завалы, превращая старую свалку в цветущий сад.
Нет, честное слово, захотелось! Какая-то магия витала в толпе соседей, передаваясь от одного человека к другому, как насморк. Кто-то с кем-то начинал обсуждать, как вытащить плиту из-под груды обрушивших перекрытий, кто-то бежал домой переодеваться. Энергично разбирались лопаты и крепкие мешки для мелкого мусора. Дядя Федя, пожилой крановщик, тихо переговаривался с Машей насчет хотя бы простейшей строительной техники.
Поднявшаяся суета увлекала, призывала влиться в нее, стать частью веселой и деятельной суматохи. Однако Влад сумел перебороть этот позыв. Он развернулся и просто пошел домой. Наверняка Маша даже не смотрела ему вслед – она раздавала рабочий инструмент и защитную одежду, что-то обсуждала одновременно с тремя людьми. Она просто физически не могла смотреть Владу в спину осуждающим взглядом.
Но ему казалось, будто она смотрит, и это было неприятно. До тех пор, пока дверь подъезда не хлопнула за спиной о косяк, разом отрезая все возможные взгляды.
Звонить пришлось долго и упорно, но наконец дверь открылась, явив еще привлекательное, но уже немного потасканное и вдобавок заспанное лицо.
– Николай Синицын? – уточнила Даша Стрельцова. – Вы помните, как отличились вчера, точнее, сегодня ночью? Такому хорошему инженеру должно быть стыдно…
Синицын обескураженно помотал головой.
– Будем перевоспитываться? – потребовала Стрельцова.
Синицын еще более активно замотал головой.
– А придется, – не терпящим возражений тоном резюмировало обнаружившееся на пороге его холостяцкой берлоги чудо. – Разрешите пройти.
Синицын попытался собраться с мыслями и сказать, что не разрешает непонятно кому входить в квартиру и заниматься его, взрослого человека, каким-то там перевоспитанием.
Но уже было поздно.
Из глубины квартиры донеслось:
– С вашим количеством «потерянных в системе» неоплаченных штрафов за мелкое хулиганство я бы даже летать научилась, лишь бы информация о ваших художествах не дошла до коллег и заводского начальства. Кстати, насчет «полетов»…
