Хотя промышленный прогресс не обошел и Юг, этот регион развивался прежде всего как сельскохозяйственный. Парадоксальным образом, промышленный и технический прогресс страны способствовал бурному процветанию плантационных хозяйств. В. Паррингтон замечал, что с изобретением новых ткацких станков, "хлопчатобумажная промышленность сразу стала развиваться необычайно быстрыми темпами, а отсюда возросла потребность в американском сырье. Количестве поставляемого Америкой хлопка в свою очередь значительно возросло после изобретения хлопкоочистительной машины, а вкупе эти изобретения привели к коренному перевороту в сельском хозяйстве Юга. В XVIII веке основные предметы экспорта южан составляли табак, рис и индиго. В 1825 году ими становятся хлопок, табак и сахар, а еще через десятилетие в экспортной торговле южных штатов воцарился хлопок. В 1791 году… объем экспорта хлопка составлял всего лишь 200 000 фунтов, в 1803 году он возрос до 40 000 000 фунтов, а к 1860 году годовая стоимость экспорта хлопка равнялась почти 200 миллионов долларов". В середине XIX века слова "Король Хлопок" стал формулой, объясняющей право на особое положение Юга в Северной Америке и во всем мире.
Приведя данные о росте хлопчатобумажного производства, Паррингтон замечал: "Эти цифры сами по себе служат достаточно ясным объяснением причин того экспансионистского духа, который стал характерен для рабовладельческого хозяйства после 1820 года. Они говорят о существовании огромной монополии – экономической системы южных штатов, которая не могла допустить, чтобы ее доходы, как в настоящем, так и в будущем подверглись риску из-за той или иной политической партии, под каким бы предлогом эта партия не действовала".
Противоречия между Севером и Югом были связаны с использованием двух различных форм эксплуатации рабочей силы – в виде наемного труда и рабства. В южных штатах из 12 миллионов жителей 4 миллиона составляли рабы. Несмотря на запрещение работорговли, в 50-х годах в США ежегодно ввозилось около 25 тысяч новых рабов. В. Паррингтон писал: "Основной слабостью Юга оказалось то, что дух эксплуатации, который после заключения мира в 1783 году широко распространился по всей Америке подобно чесоточному зуду, именно на Юге принял наиболее отталкивающие формы. Эти формы внушали гуманным и обладавшим беспокойной совестью людям гораздо больше отвращения и казались более достойным осуждения, нежели наемное рабство".
Изначально разница между Севером и Югом выражалась в двух образах мысли американских верхов – патриархально-помещичий в "Диксиленде" и откровенно деляческий на Севере у богатых "янки". Как подчеркивал В. Паррингтон, "чувство патриархальной ответственности, которое делало отношения между господином и рабом более человечными, смягчало аристократический дух Старого доминиона (название штата Вирджиния. Авт.), а более широкие общественные связи создали превосходную республиканско-помещичью олигархию". Даже такая противница рабства, как Гарриет Бичер-Стоу с симпатией описала в своем знаменитом романе нравы в рабовладельческом хозяйстве кентукийского помещика Шелби. Она писала, что "те, кому приходилось посещать кентуккийские поместья и видеть благодушное отношение тамошних хозяев и хозяек к невольникам, а также горячую преданность некоторых невольников свои господам, может статься поверят поэтической легенде о "патриархальном" укладе жизни в тех местах и тому подобным сказкам".
Однако, как замечал Паррингтон, в так называемом "черном поясе", лежавшем между Южной Каролиной на востоке и Техасом на западе и составлявшем как бы единую территорию, в сердце которой находились Джорджия, Алабама, Миссисипи и Луизиана… патриархальная система Вирджинии уступила место системе эксплуатации негров, приобретавшей все более неприкрытые формы по мере дальнейшего распространения на Запад. Именно здесь число рабов, приходившихся на одного белого, достигло максимума, именно здесь рабский труд приносил наибольшую выгоду, и именно здесь в результате всего этого рабовладельческое хозяйство приняло наиболее воинствующие формы".
