Софи получила ту же сумму из фонда, что и остальные, но Тесса затребовала эти деньги себе за аренду дома и за предварительный заказ платьев.
Софи это не волновало.
– Я приехала сюда, чтобы получить опыт путешествия, а так же увидеть историю и великолепие Лондона. У меня нет намерения тратить свое время на поиски мужа.
Сейчас она стояла перед ними в плохо сидящем на ней балахоне с оборочками, наскоро приобретенным Тессой. Ее воздушные волосы выбились из-под гребней, очки сидели на носу немного кривовато, и на подбородке у нее красовалось пятно пыли.
– Ты справлялась обо мне, Тесса?
Софи могла быть скромной и немного застенчивой, но она имела привычку пристально смотреть на людей, которых она в каком-либо смысле считала недостаточно умными – а по сравнению с ней такими были почти все – и, кажется, это всегда приводило к тому, что перышки Тессы начинали топорщиться.
Как это произошло и сейчас.
Феба отвела взгляд, когда Тесса выкладывала свое мнение об осанке, манерах и внешности Софи, пытаясь не вслушиваться в шипящие оскорбления, но в то же время, оставаясь на сцене так, чтобы Софи не могла оказаться полностью во власти ярости Тессы.
В конце концов, Софи отвлекла Тессу от необъяснимого исчезновения Фебы из бального зала, и она оценила это по достоинству.
Трусиха.
О да.
Но ничто не могло отклонить от прямого пути Тессу, когда та была в полной ярости.
– А что до тебя, Феба Милбери…
«О ужас», как красноречиво выразился мистер Марбрук.
– … я не думаю, что твой отец одобрил бы это стремление где-то блуждать! Неужели я должна написать и рассказать ему о том, что ты взяла привычку ускользать прочь со странными мужчинами…
Феба задохнулась.
– Но это не… – Осторожнее. Не лги. – Я была самым должным образом представлена мистеру Эджворду. И я вышла наружу только, чтобы немного проветриться. – Что было правдой. По большей части.
Тесса прищурила глаза и наклонилась ближе.
– Феба, твой отец предупреждал меня о том, чтобы я очень хорошо заботилась о тебе. Ты ведь не хочешь стать причиной инцидента, не так ли?
Феба похолодела. Инцидент. Именно так викарий всегда называл это происшествие, когда вообще мог заставить себя упомянуть о нем. Викарий не стал бы рассказывать о нем Тессе, не так ли? Нет, конечно же, ее отец не стал бы раскрывать унизительный секрет Фебы самой зловредной сплетнице в обществе – даже если она и почти что родственница?
Феба закрыла глаза при мысли о такой возможности. Боже, если все эти люди узнают об этом! А они могут знать, уже сейчас, прямо в эту минуту! Девушка открыла глаза, чтобы в панике оглядеться вокруг.
Эти женщины вон там, склонившиеся друг к другу – может, они разговаривают о ней?
Она почти слышала их.
«Вот эта девушка Милбери… та, что сбежала со своим учителем танцев, когда ей было только пятнадцать… Он погубил ее и бросил, можете представить себе это? Просто оставил ее там, полураздетой в комнате гостиницы, где отец и нашел дочь на следующее утро!»
Через мгновение они повернутся и посмотрят на нее, в их глазах будет живейшее презрение…
Мне так жаль, захотелось выкрикнуть Фебе. Я не хотела ничего плохого. Я просто была слишком одинока очень долгое время. Я зашла чуть дальше…
Нет. Нет, она снова придумала все это, как делала это много раз за последние десять лет.
Никто так и не узнал, что она сделала много лет назад. Викарий хранил в тайне все детали, и никто больше не слышал о Терренсе Ла Помме, музыканте и соблазнителе юных доверчивых девиц.
С тех пор Феба была образцовой дочерью викария, никогда не давая своему отцу ни малейшей причины беспокоиться о своем поведении….
Она наедине на террасе с мистером Марбруком, скользит вдоль его мускулистого тела, его большие руки крепко сживают ее талию, его губы почти касаются ее…
… до сегодняшнего вечера!
Феба торопливо скрыла свое потрясение, пряча подальше волну тревоги, которая прокатилась по ней. Тесса ничего не знала, и Феба намеревалась сохранять дела в таком же состоянии.
Но Тесса внезапно приклеила на лицо сладкую доброжелательную улыбку, чтобы поприветствовать пару, приближавшуюся к ним.
– Дейдре, моя милая! От танцев на твоем лице расцвел такой прелестный румянец! Он так идет тебе, не правда ли, ваша светлость?
