Сравнительное богословие. Книга 6 - страница 49
В принципе с этого момента можно сказать, что мы постепенно начинаем рассмотрение существа подготовки и проведения психотехник буддизма, пока опираясь на понятийную базу чань-буддизма. Начнём с вопроса о том, что может мешать людям обрести ощущение “свободы” по-буддийски?
- Общий ответ на него следующий: некоторые «животные» инстинкты и рефлексы, психические стереотипы (полученные в жизни вследствие работы интуиции — в том числе и благодаря информации, полученной от Бога; разума; жизненных наблюдений, не обработанных интеллектом, но отложившихся в психике как «само собой разумение»), эгрегориальные привязки разного рода происхождения (врождённые и приобретённые под влиянием культуры), собственное ограниченное разумение; интуитивная информация, поступающая от Бога (особенно в раннем — детском и юношеском — возрасте).
Всё вышеперечисленное по большому счёту
[242]является личностным психологическим и биополевым “фундаментом” того, что в чань-буддизме называют «собственным Я»
[243] или связкой «человек + обстоятельства
[244]».
Буддистские практики направлены на вычищение их психики последователей-учеников всего того из «собственного Я», что мешает последователям обретать “свободу” по-буддийски. Методики буддийских психотехник строятся на принципе обнуления значимости алгоритмики психики «до зеркальной глади», которая была по Жизни организована вследствие «естественного» (без целенаправленного вмешательства учителя) формирования психических стереотипов, эгрегориальных привязок, продукта собственного разумения и продукта, образовавшегося как «само собой разумение» после получения интуитивной информации Свыше. Буддийские практики начинаются с того, что всё, выделенное нами в предыдущей фразе жирным — что не укладывается в духовную культуру буддизма — постепенно удаляется из психики (в смысле того, что алгоримика этого перестаёт управлять мыслями и действиями людей), замещаясь алгоримтикой духовности буддизма методом «клин клином вышибают»
.[245] Поэтому в чань-буддизме оглашён следующий принцип: «Человек, цепляющийся за своё “Я” живёт как бы с постоянным шипом в теле
[246], а чань-буддизм — это другой шип, с помощью которого извлекается первый».
Для вызова лучших ощущений по высказанной теме приведём знаковую притчу, известную в дзэн-буддизме
Нан-ин, японский учитель дзэн, живший в эпоху Мейдзи (1868–1912 гг.) принимал у себя университетского профессора, пришедшего узнать, что такое дзэн.
Нан-ин пригласил его к чаю. Он налил гостю чашку доверху и продолжал лить дальше.
Профессор следил за тем, как переполняется чашка, и, наконец, не выдержал: «Она же переполнена. Больше уже не войдёт».
«Также как эта чашка — сказал Нан-ин — Вы полны Ваших собственных мнений и размышлений. Как же я смогу показать Вам дзэн, если Вы сначала не опустошили Вашу чашу?».
Иными словами, буддийские практики начинаются с того, что учителя помогают ученикам избавляться от почти всего их прошлого психического (и биополевого) наследия — и объективно Доброго и объективно Злого — без разбора, оставляя лишь то, что соответствует буддийской духовности. Ясно, что главные стереотипы и соответствующие им полезные (не обязательно праведные но временно полезные для дела движения общества к социальной Справедливости) привязки психики, организовавшиеся по жизни индивида в результате его интуитивного общения с Богом (либо через «Язык Жизни») вычищаются не в последнюю очередь: если бы это было не так, то буддийское общество раньше других стало бы на путь социальной Справедливости, поскольку его учителя владеют в совершенстве психотехниками, позволяющими помогать людям избавляться от их психологических привязок к неправедным духовностям. Однако сами буддийские учителя не различают объективные Добро и Зло
,[248] поскольку они издревле находятся в глубоких атеистических заблуждениях связанных в первую очередь с целями развития цивилизации, замкнутыми в буддизме на примитивную восточную «космогонию»
