Позже, осмотревшись повнимательнее, Джеймс понял, что находится в приемной не один: он заметил женщину, сидевшую напротив него в дальнем углу, из которого доносились чуть приглушенные рыдания, смешанные с икотой.
— С вами все в порядке? — поинтересовался он.
Женщина кивнула, затем махнула мятым платком и покачала головой, давая понять, что на нее не стоит обращать внимание.
Стокер постарался вежливо игнорировать ее, продолжая разглядывать миниатюры, тем более что именно этого она, как ему показалось, и добивалась. Затем перешел к осмотру вазы с гвоздиками, стоявшей на этажерке. Но всхлипывания женщины мешали ему сосредоточиться. Джеймс увидел, что она держится за щеку.
— Зубы? — поинтересовался он из вежливости. Женщина кивнула, шмыгнув носом.
— Болят?
Она снова утвердительно кивнула.
— Что ж, вы пришли по верному адресу, — подбодрил ее Джеймс.
Однако это не помогло. Дама опять кивнула, а затем снова принялась молча плакать. Ее плечи вздрагивали, хотя она старалась держать себя в руках. Джеймс встал, пересек комнату и присел рядом с ней.
— Вот. — Он протянул свой сухой носовой платок, так как ее совершенно вымок. — Какой зуб? — спросил он так, словно эта информация могла для него что-то значить.
Она осторожно коснулась двумя пальцами левой щеки, показав на задний зуб.
— О, подождите... — Джеймса неожиданно осенило.
Он полез в карман своего пиджака и достал оттуда табакерку, которую носил с собой уже несколько месяцев, затем открыл серебряную крышечку, чтобы показать, что табака там нет.
— Гвоздика, — пояснил он. — Я повредил зуб несколько месяцев назад: отломил кусок и расшатал его. Меня это очень расстроило, но мои друзья нашли выход. Надо положить две-три гвоздики вокруг зуба, и боль утихнет.
Женщина посмотрела на него с недоверием. На ее прелестном лице, которое не портила даже припухлость от слез, выделялись темные глаза с густыми, длинными ресницами. Через мгновение она потянулась за его сокровищем и довольно изящно достала своими пальчиками две гвоздики, положила их в рот, затем склонила голову, стараясь получше пристроить их языком на место. Она улыбнулась и пробормотала из под платка:
— Благодарю.
«Довольно странное произношение», — подумал Стокер.
Действительно, женщина не походила на англичанку. Она была слишком модно одета. Джеймс предположил, что его новая знакомая приехала с континента — одна из тех дам-космополиток, у которых есть деньги, время и вкус, чтобы совместить все — от особой ухоженности до эффектной экстравагантности. Темные волосы, спрятанные под маленькую меховую шляпку, выглядели почти черными. Ее платье было из темно-зеленого бархата, отделанное по воротнику и манжетам темным гладким искрящимся мехом. На коленях у нее лежали замшевые перчатки в тон. Наряд сидел на ней безупречно — не в обтяжку, но отлично подогнанный.
Она глубоко вздохнула, затем отняла платок от лица. Незнакомка была очень мила — стройная и хорошо сложенная, с приятным выражением лица. Из-за мелких черт ее глаза казались очень большими. Эти бездонные, почти черные озера загипнотизировали Джеймса. Женщина прошептала:
— Немного легче.
Ее английский был так хорош, что невозможно было определить, откуда она родом. Но дама определенно была иностранкой. Джеймс предположил, что француженка, но возможно, и итальянка.
— Гвоздичное масло, — объяснил он, — вызывает онемение. Через минуту вам станет лучше.
Женщина опустила глаза.
— На самом деле я плакала не от боли. — Она попыталась улыбнуться. — Зуб плохой, мистер Лимпет только что сказал, что его надо удалить.
Джеймс пожал плечами — такие вещи не редкость.
— Что ж, вы почувствуете облегчение, после того как избавитесь от него.
Незнакомка кивнула.
— Мне страшно.
Джеймс удивился: она была достаточно самоуверенна, чтобы заговорить с первым встречным и рассказать о своих страхах.
— Очень больно не будет, — предположил он. — Мистер Лимпет может дать вам веселящий газ. Вы и не почувствуете, как все произойдет.
— Но меня пугает не то, что зуб удалят...
— Тогда что же?
Она ответила так, словно ее слова что-то объясняли:
— На следующей неделе мне исполняется тридцать семь.
