Джеймс не знал, что сказать, как облечь свои слова в мысли. Она явно не нуждалась в деньгах. Она не мечтала быть принятой в свете. Так что же ей нужно? Какова цена «самой дорогой кокотки Парижа»? Сколько же платят за сексуальный объект высшей пробы, за одну из наиболее откровенных и умных женщин в цивилизованном мире?
О, его фантазии! Эта миниатюрная женщина, такая изысканная, гибкая француженка, не могла быть дикой и похотливой, какой представлялась в его фантазиях. Но француженка... О-о! Одно это уже возбуждало его.
Достаточно сдержанно Николь разливала чай, отодвинув в сторону лежавшие на столе вещи, чтобы освободить место для его чашки. Когда она сдвинула письма, из одного открытого конверта выскользнул лист бумаги. Банковский счет. Джеймс не разглядел суммы, но прочел подпись: Джулиус Аеванталь.
Джеймс почувствовал, как внутри его все перевернулось, голову обдало жаром. Он не мог сдержаться. Снова посмотрел на розы, затем взгляд вернулся к чеку, который выглядывал из конверта словно для того, чтобы раздразнить его. В этот момент Николь перехватила его взгляд. Когда их глаза встретились, она рассмеялась.
— Ах, доктор Стокер. — Она взяла банковский счет и конверт со стола, сложила их вместе и спрятала в карман. — Джей, конечно, написал мне.
Она испытывала его, хотя Джеймсу было не до шуток.
— Очень забавный взгляд у вас, — сказала Николь, затем вздохнула: — Видите ли, у меня с ним общие дела. А это мои дивиденды за прошедший квартал. Я предоставила ему часть своих денег: он мой финансовый консультант. Джей очень ловок в таких делах. В этом нет ничего предосудительного. — Николь помолчала. — Меня не волнует, верите вы в это или нет.
— Вам следует знать, что Леванталя здесь терпят только из-за его финансовых связей. Это худшее, что вы могли выбрать себе в спутники, по крайней мере в Лондоне.
— Я не считала, что сделала плохой выбор, — ответила миссис Уайлд раздраженно, — до вчерашнего вечера, конечно. — Как бы извиняясь, она пробормотала: — Парижане любили меня. Я ходила туда, куда хотела. У меня дома на обеде по левую руку от меня сидел кузен императора, а по правую — герцог. Я приглашала русских принцесс и американских сенаторов. Я была замужем за английским адмиралом, который любил меня. Прошлой ночью меня оскорбили. Такого со мной прежде не случалось, — в ее прекрасных умных глазах он прочел удивление, — лондонское общество порицает меня.
Джеймс не должен был говорить этого, но хотел увидеть ее реакцию. Он хотел услышать, как она опровергнет слухи.
— В лондонском обществе распространился слух о вас как о подарке будущему монарху в день его шестнадцатилетия. — Он рассмеялся, словно находил это забавным.
Николь подняла на него свои до неприличия красивые глаза и выпятила нижнюю губу — истинно французский жест, выражающий презрение. В этот момент она выглядела действительно рассерженной.
— В какие ножны принц Уэльский прячет свое оружие — исключительно его дело, особенно если с того момента прошел десяток лет.
Джеймс похолодел. Во рту у него пересохло. Он поднес сигару к губам, затянулся и выпустил кольцо дыма прямо перед собой, надеясь таким образом скрыть впечатление, произведенное на него ее словами.
По-видимому, ему это не удалось, так как Николь склонила голову и с улыбкой сказала:
— О, дорогой, простите. Когда мне говорят подобные вещи, хочется разнести все на куски. — Она слегка смутилась. — Простите, — снова пробормотала она. — Я особенно остро чувствую несправедливость, когда сплетни рождаются в больном воображении из невероятных предположений. Как в случае с Берти. Кто-то будет истолковывать, как любовное свидание, тот факт, что будущий монарх и его друзья сидели в моей ложе в опере.
Джеймс прикрыл глаза и нахмурился. Боже, подумал он в первый момент, она отрицала любовную связь. Но нет, что-то было не так. Она. отрицала. Но Берти... Джеймс понял, что она обращалась к принцу Уэльскому по имени, которым называли его только близкие друзья.
Николь продолжила:
— Почему люди стремятся влезть в частную жизнь других? — Она взглянула на Джеймса прямо, чуть задумчиво. Но это длилось недолго, затем она рассмеялась. — Я не собираюсь дальше оправдываться. Не жалея выбросите из головы все сплетни, я допускаю, что их достаточно.
