Ханс был задумчив.
— Эта Силье…
— Ты встречался с ней?
— Да, мельком. Несколько раз. Зачем ей признаваться в том, чего она не делала?
— А почему Вибекке призналась в семьдесят четвертом? — Лангеланд пронзил Ханса взглядом инквизитора.
— Да потому, что она это сделала!
— А вот только что появилось совсем другое объяснение. И получается, она взяла на себя вину, потому что была уверена, что это сделал Ян Эгиль.
— Ну… — Ханс взглянул на меня. — Вы хотите сказать, что в этот раз могло произойти то же самое? Но Вибекке так твердо стояла на своем…
— Ты же сам помнишь, какой упрямой она бывала!
— Да…
— Вы оба знали Вибекке Скарнес еще со студенческих лет? — перебил я.
Оба кивнули.
— А что она изучала?
— Да всего понемногу. Сначала основной курс по психологии, но на следующий семестр к нему так и не вернулась. Там дьявольский характер нужен, иначе сложно. Тогда она начала изучать юриспруденцию, но тоже не закончила. Там мы с ней и познакомились. А в конце концов она оказалась на твоем факультете, да, Ханс?
— У нее основной курс был — социология.
Я посмотрел на Лангеланда.
— Кое-кто говорил, что вы с ней одно время были близки…
Лангеланд разгневанно повернулся к Хансу:
— Это ты опять язык распустил?
— Я? — Лицо Ханса приняло невинное выражение, но он отчаянно покраснел. — Это он от кого-то другого узнал, — пробормотал он.
— Веум?
— Я не раскрываю своих источников, Лангеланд, — сказал я с еле заметной усмешкой. — Но это же недалеко от истины, да?
— Это был короткий роман. Давным-давно, еще в студенчестве. Даже говорить тут не о чем… По крайней мере, к семьдесят четвертому году и воспоминаний не осталось. Я за это дело взялся не по этой причине.
— Ну конечно. Вы же были их семейным адвокатом, ведь так? Я думаю, именно это вы мне сейчас скажете.
— Юридическая помощь нужна была Свейну, это так. Но Вибекке я знал лучше. Со Свейном ее познакомил Ханс.
Я обернулся к Хансу.
— А у тебя с Вибекке было что-нибудь?
Он вытаращил глаза:
— С Вибекке Стёрсет? Это ее девичья фамилия. Нет, Веум, никогда ничего такого не было. Она в мою сторону и не смотрела, насколько я помню. К тому же мы в ту пору со Свейном были друзьями.
На какое-то мгновение за столом стало тихо; я почувствовал внезапное напряжение, которое возникло между двумя бывшими однокашниками, и, чтобы скрыть его, мы все как один схватились за выпивку.
Йенс Лангеланд обезоруживающе улыбнулся:
— Но ведь нам есть что вспомнить, а, Хансончик? Дикие, молодые… В конце уже учебы, а? Свингующий Лондон, порочный Копенгаген… Мы-то, конечно, о том и о другом только слышали, потому что торчали тут, в родном отечестве.
Ханс натянуто усмехнулся:
— Ну я же вернулся. В целости и сохранности.
— Ну да, ну да. Будем надеяться, так оно и было. Ничего другого я от тебя и не слышал… — Лангеланд скривился в улыбке.
— Давайте сменим тему, — вмешался я в их воспоминания и обратился к Хансу: — Твой троюродный брат, Клаус Либакк. Я узнал из надежного источника, что в семидесятых он был замешан в нашумевшем деле о контрабанде алкоголя. Ты знаешь что-нибудь об этом?
Да, для Ханса Ховика это был вечер неожиданных открытий. Он отрицательно замотал головой:
— Клаус? Не могу поверить! Кто это тебе наговорил?
— Ну, значит, это просто слухи.
— Да я с ними, с Клаусом и Кари, тогда почти не общался. Это уже после того как Ян Эгиль к ним переехал, я стал регулярно сюда наведываться. Мы же всего лишь троюродные. И в детстве я в Суннфьорде почти не бывал. Бабушка моя — да, отсюда. Но она переехала в Берген сразу после Первой мировой.
— А когда ты стал к ним наведываться — спиртное у них обычно было?
Он пожал плечами и хитро улыбнулся:
— Ну, мы выпивали по стаканчику в субботу вечером. Клаус с Кари не были же алкоголиками…
— А что вы пили? Напитки из магазина?
— Слушай, Варг, я этикетки не изучал. С какой стати? Ты же понимаешь, как это бывает. Тут, как правило, и магазинного и того… незаконного — всего понемножку. Это результат многолетней антиалкогольной политики, а то ты не знаешь. Благодатная почва для контрабанды. В Штатах, между прочим, после введения сухого закона организованная преступность и расцвела.
