— Вы готовы взяться за это дело?
— Я по-прежнему его адвокат, если вы именно это имеете в виду.
— Вы были им всю его жизнь.
— Всю?
— Вы ведь были адвокатом его матери еще до его рождения. Вы же мне сами об этом рассказывали.
— А, ну да. — Он холодно взглянул на меня.
— И к тому же именно вы были посредником при его усыновлении Вибекке и Свейном Скарнес в семьдесят первом году, так? — Я посмотрел на Вибекке, которая утвердительно кивнула.
— Да, я сделал это, потому что хорошо знал их обоих, особенно Вибекке. И как вы сами сказали, я помогал его матери в тяжелые для нее времена.
— И вы были уверены, что он попал в хорошие руки?
— Ну я же хорошо знал Вибекке!
Я снова перевел взгляд на нее. Она на мгновение опустила глаза, но потом подняла их снова — взгляд был ясный, спокойный.
— Да? — обратилась она ко мне.
— Он попал в хорошие руки? — переспросил я.
— Веум! — снова перебил меня Лангеланд. — Ни вы, ни я к этому не имеем ни малейшего отношения! Все это — прошлогодний снег. Забудем об этом! — Он повернулся к Вибекке: — Не отвечай ему больше ни на один вопрос! — И, глядя на меня, продолжил: — Впервые по-настоящему я стал его адвокатом в восемьдесят четвертом году, когда меня вызвали в Фёрде.
— Ну да, ну да… Но я-то имею в виду, что вы все это время следили за ним издалека, так?
— Потому что я чувствовал за него ответственность. И из-за его родной матери, и потом — после семьдесят четвертого года — из-за истории с Вибекке и Свейном.
— Мы можем вернуться к этим событиям, но сначала предлагаю обсудить то, что произошло в восемьдесят четвертом.
— Чем вы в самом деле занимаетесь, Веум?
Я пропустил его реплику мимо ушей.
— Это ведь была жуткая трагедия. И то, в чем были замешаны его вторые приемные родители, а вернее, его приемный отец, — вовсе не мелочи.
Он скептически посмотрел на меня:
— Вы что, снова об этих слухах о контрабанде спиртного?
— Да, и о том, что за одиннадцать лет до этого Терье Хаммерстен обвинялся в другом жестоком убийстве. Возможно, заказанном Клаусом Либакком — или кем-то другим из их криминального сообщества.
— Другим?
— Да, мы в тот раз об этом слышали. Но вы в суде так и не воспользовались этой информацией. Почему, Лангеланд?
— Вы имеете в виду… — Он выпрямился на стуле — было заметно, что ему не нравится, как развивается наш разговор.
— О чем вы говорите? — перебила нас Вибекке.
— Вы ей так ни о чем не рассказали? — спросил я.
— О чем? — разволновалась Вибекке.
Я вновь повернулся вполоборота к ней.
— Вы знали о том, что ваш тогдашний муж, Свейн Скарнес, был главной фигурой в разветвленной сети, поставлявшей контрабандное спиртное в Согне и Фьордан?
Она недоверчиво посмотрела на меня:
— О чем это вы? Какая контрабанда?
— Контрабанда спиртного, — чуть ли не по слогам повторил я, — которой заправлял Свейн Скарнес. Он связывался с поставщиками в Германии, договаривался с судами, которые осуществляли нелегальную перевозку через границу, организовал сбыт в Согне и Фьордане, в чем ему помогал сотрудник его фирмы Харальд Дале. Скарнес, разумеется, имел со всего этого большие доходы.
— И где же они? Вы можете мне это сказать?
— Нет. Но вы жили неплохо, разве не так?
— Мы жили нормально. Не более того. Все это для меня — большая новость!
— А вот ваш нынешний муж знает обо всем этом с восемьдесят четвертого года.
Она обернулась к Лангеланду:
— Это правда, Йенс? Ты знал и не сказал мне ни слова?
— Я хотел оградить тебя от всего этого, Вибекка. К тому же все это не доказано.
— Все равно…
— Это дело было построено на совершенно пустых домыслах…
У нее в глазах стояли слезы, губы дрожали.
— Я не могу в это поверить! Ты столько лет скрывал это от меня, Йенс! Как ты мог?
Они смотрели друг на друга, и в их взглядах ясно читалось растущее отчуждение.
— Наверное, есть еще кое-что, чего вы друг другу так и не рассказали, — прервал я их затянувшуюся молчаливую дуэль. Они оба разом повернулись ко мне. — О том, что произошло в семьдесят четвертом году, например.
И тут уж я полностью завладел их вниманием.
