— Я проверил, но получил странный и слегка жуткий ответ. — Он замолчал и покосился на Шайлин. — Скорее, он жуткий для подростков, которым предстоит получить Метку, чем для меня.
— Плавали, знаем! Было не так уж жутко! На самом деле, ты вел себя очень даже забавно, — призналась она.
Эрик нахмурился.
— Предполагалось, что я должен быть всесильным, уверенным в себе и внушать страх.
— Значит, ты хочешь быть жутиком?
— Нет, не совсем, — усмехнулся Эрик. — Сам по себе нормальный процесс получения Метки вовсе не жуткий, по крайней мере, этого не должно быть. Ненормальность в том, что в моей крови поселилось нечто, привязывающее меня к этому месту. Да, я могу путешествовать, но только потому, что кровь призывает меня Пометить подростка, чье место в этом Доме Ночи.
— Значит, ты нечто вроде компаса?
— Похоже, что так, — Эрик, казалось, вовсе не был этому рад. — Эй, хватит обо мне! Куда ты идешь?
Шайлин сглотнула, чтобы увлажнить пересохшее горло, и брякнула первое, что пришло в голову:
— В общежитие. Афродита попросила меня захватить кое-какие вещи из ее комнаты.
— Попросила, как «ты не могла бы, пожалуйста…»? Или приказала, как «принеси мои вещи, или я свяжу тебе руки и швырну тебя в кипяток, как повар моей маман поступает с лобстерами!»?
Шайлин хихикнула:
— По-моему, ты шикарный или ужасный актер — пока не определилась, потому что ты говорил ну совсем как Афродита!
Эрик вздрогнул в притворном ужасе:
— Постараюсь больше так не делать!
— Но в ответ на твой вопрос — больше это было похоже на второй вариант.
— Неудивительно. Значит так, давай я провожу тебя до общежития. Не против?
Шайлин посмотрела ему в глаза.
«Что в этом плохого?»
— Идем, — кивнула она.
Эрик
— Кстати, я согласна с тобой насчет учебного плана. Должно быть, тоскливо придумывать, что будешь преподавать, записывать это, утверждать на совете школы, а потом проводить уроки и отчитываться. Перебор, — сказала Шайлин.
— И это ты мне говоришь? — сухо заметил Эрик. — Мы скоро будем проходить Шекспира. Я люблю его пьесы, но было бы приятнее просто играть, а не вести себя как робот ради Высшего совета школы. Да, планы уроков жутко скучная штука. Писать их настоящее занудство!
Ему приходилось все время одергивать себя, чтобы не смотреть на грудь Шайлин. Ладно, в свою защиту Эрик мог сказать, что недолетка надела белую футболку, под которой просвечивал ярко-розовый бюстгальтер. С маленькими черными бантиками в центре и на бретельках.
— А какую пьесу Шекспира вы будете ставить?
«Посмотри ей в лицо и сосредоточься!»
— Какого Шекспира?
Шайлин взглянула на него как на идиота — и Эрик был с ней согласен, потому что, заставив себя не смотреть на ее грудь в розовом бюстгальтере, он отвлекся на густую гриву темных вьющихся волос, блестящих и гладких словно шелк, если к ним…
— Ах да, уроки! Определенно, комедию. Трагедий сейчас и так хватает!
— И какую комедию?
Шайлин выглядела искренне заинтересованной, и Эрик против воли признался:
— Я разрываюсь. Моя любимая — «Укрощение строптивой», но если подумать об общем настрое и обратить внимание на последний монолог Катарины, то эта пьеса не совсем подходит матриархальному укладу Дома Ночи, а обижать Танатос мне не хочется. Поэтому я решил поставить «Как вам это понравится». Розалинда — одна из сильнейших героинь великого драматурга. И эта пьеса не вызовет скандала с администрацией.
— Но разве это не прогиб?
— Возможно, но преподавать не так легко, как ты думаешь. За кулисами происходит много разного, не считая бесконечной битвы с Тьмой, увеличения количества Меченых и нехватки преподавателей из-за того, что их продолжают убивать.
Повисла долгая неловкая пауза, и Шайлин сказала:
— Да, должно быть тебе не по себе оттого, что преподавателям выпускают кишки, рубят головы или вонзают в живот рога. Не говоря уж о новеньких красных недолетках, которым приходится вдалбливать, что мы умерли не на самом деле. Пока что.
Эрик нахмурился. Он не это имел в виду. Совсем не это.
— Думаю, я неправильно выразился, — сказал он.
— А я думаю, что мне стоит помнить: горошек не может превратиться в лазурное море и нетронутый пляж!
