Он молчит, но в глазах его затаенный интерес и тревога.
— Мэри будет уже там, дома, — понимаю я его молчаливый вопрос. — Керго послал Эмуль за Мэри. Эми вернется вместе с Мэри. Никто не виноват, все знают. Люди просят, сказал Керго.
Горе одних стало бедой других и заботой всех.
— Утром будет погода, — вздыхает Юрий. — Я отвезу тебя на ту сторону.
Подниматься к тенту неохота, и мы кемарим у костра до утреннего солнца.
5
Дело шло к вечеру, в доме царило веселье и шум. Оба Саши раздобыли в райгру на время гитару и теперь орали невообразимыми голосами, но лихо, местную песню весьма оптимистического свойства:
Подожжет синица море
И на сопке свистнет краб, —
Вот тогда на наше горе
Из райгру разгонят баб!
Жуков слушал и скептически улыбался, глядя на подвыпивших ребят. Он рад был моему скорому возвращению.
Она вошла тихо, неслышно, никто и не заметил, никто и не услыхал, когда она стучала.
— Эми! — первым бросился я к ней, сразу давая понять ребятам, чтобы не было никаких бестактностей, чтобы они следили за собой, чтобы хоть репертуарчик свой сменили наконец.
Она сбросила куртку, причесалась, насмешливо оглядывая наш стол.
— Сейчас, сейчас, — засуетился один из Саш, вскочил и бросился в магазин за шоколадом и конфетами. Вино он тоже не забыл. Она развязала сумку и достала оттуда двух кур, свежей картошки.
— Откуда?!
— С парохода. Ездили с Керго. Танныгатле, — засмеялась она.
— Что, что? — не понял я.
— Русская утка, — смеясь, перевела она. — У нас ведь никогда не водились куры. И нет у нас для них названия. Вот и придумал один писатель — «русская утка». Очень удачно.
— А где сейчас этот писатель?
— В Уэлене. Будешь на восточном берегу — обязательно с ним встретишься.
Жуков не слушал нашего разговора, но потихоньку принялся за готовку.
— И кошку мы не знали, как назвать. И свинью. И корову. Старики про свиней говорили «страшный, толстый, безволосый белый зверь», — она засмеялась. — А кошку прямо боялись, когда она шипит. Назвали «мыльиттын». Переводится «ловкая собака». Правда, удачно?
Все согласились.
Совместными усилиями кур мы превратили в цыплят табака, чеснок нашли в запасах бывшего хозяина, томатную пасту тоже, а картофель решили отварить. Пир получился царский, а украшением его несомненно была Эми.
…Узкий краешек ночного солнца высовывался из-за горизонта, казалось, солнце тонет в океане. Пора на покой. Ребята начали располагаться в спальных мешках. Мы с Эми переглянулись.
— Есть идея, — предложил я. — Давайте разобьем здесь, в комнате, палатку. А?
Жуков понял:
— Веселей, мальчики!
Палатку мы укрепили растяжками за книжные стеллажи, батареи центрального отопления, ножки кровати. Вход был со стороны окна.
В двухместной палатке, если ее поставить низко, свободно умещаются трое. Там и расположились на своих спальных мешках Жуков и оба Саши. Нам с Эми досталась единственная кровать.
— Спокойной ночи, ребята!
— Спокойной ночи! — хором рявкнули из палатки бравые студенты.
Я слушал тишину и ждал, когда кто-нибудь из ребят слегка захрапит, как это бывало в поле.
— Подожди, — шепнула мне Эми, — они еще не спят.
6
Было утро. Я потихоньку открыл глаза. Рядом с кроватью стоял начальник Жуков и внимательно разглядывал нас. О чем он думал, глядя на нас, спящих, пока я не проснулся от тяжести его взгляда?
Потихоньку, чтобы не будить Эми, я выскользнул из-под одеяла и пошел за ним на кухню.
Он молча курил. Чай уже был готов. Он всегда вставал раньше нас и успевал приготовить чай.
— Что решил с Москвой? — спросил я его в лоб.
— Нелетная погода, — вздохнул он и улыбнулся грустно.
Я взглянул в окно. Было чистое безоблачное небо, синий спокойный океан и ясное полярное незаходящее солнце.
…Обедать все решили в ресторане. Но Эми повела нас на берег моря, она там заметила что-то. Это оказалась лодка Керго. Сам он радостно приветствовал нас и предложил Эми собираться и переходить в лодку.
— Он боится, что ты увезешь меня в город, — шепнула мне Эми. — А что мне в городе делать? Мне без тундры нельзя… С тобой хорошо, а без Керго и Имаклик я не могу…
Она объясняла мне все, как ребенку.
— Вот если б ты остался здесь, а? — спросила она.
