Я обратился къ нему. Но онъ меня отправилъ ко второму дѣлопроизводителю. Второй отправилъ меня къ третьему, а третій отправилъ къ первому контролеру «отдѣленія зерноваго хлѣба и говядины». Это начинало, по крайней мѣрѣ, походить на дѣло. Первый контролеръ просмотрѣлъ свои книги, а равно и всѣ неподшитыя бумаги, но не нашелъ въ нихъ никакого указанія по дѣлу о поставкѣ говядины. Я отправился ко второму контролеру отдѣленія. Этотъ также изслѣдовалъ свои книги и бумаги, но тоже безъ результата. Я запасся новымъ мужествомъ и въ теченіе первой недѣли успѣлъ дойти до шестого контролера отдѣленія, въ слѣдующую недѣлю я успѣлъ обойти все отдѣленіе, въ теченіе третьей недѣли я достигъ и закончилъ обходъ отдѣленія «невыполненныхъ контрактовъ», твердо укрѣпившись, наконецъ, въ отдѣленіи «непредъявленныхъ счетовъ». Тутъ я обдѣлалъ свое дѣло въ три дня. Оставалась теперь еще только одна инстанція. Я обратился къ правителю «дѣлъ, подлежащихъ уничтоженію» или, вѣрнѣе говоря, къ его писцу, такъ какъ самъ онъ отсутствовалъ. Въ комнатѣ помѣщались 16 молодыхъ красивыхъ дѣвицъ, которыя записывали что-то въ книги, въ то время какъ семь молодыхъ людей приличной внѣшности дѣлали имъ соотвѣтствующія указанія. Молодыя дѣвицы улыбались черезъ плечи молодымъ людямъ, а молодые люди улыбались имъ обратно: всѣ были оживлены, какъ на свадьбѣ. Нѣсколько другихъ писцовъ, занятыхъ чтеніемъ газетъ, бросивъ на меня строгій взглядъ, продолжали читать. При этомъ никто не проронилъ ни одного слова. Но я успѣлъ уже привыкнуть къ такой системѣ предупредительнаго обращенія съ просителями въ теченіе этого знаменательнаго періода моей жизни, — начиная съ того дня, когда я достигъ перваго стола «отдѣленія зерноваго хлѣба и говядины» и кончая тѣмъ днемъ, когда я удалился отъ послѣдняго стола «отдѣленія непредъявленныхъ счетовъ». Многими упражненіями я добился даже того, что могъ съ момента моего приближенія къ столу и до момента, пока писецъ соблаговолитъ заговорить со мной, простоять все время на одной ногѣ, мѣняя ее не больше двухъ или, въ самомъ крайнемъ случаѣ, трехъ разъ. Но тутъ я стоялъ такъ долго, что пришлось перемѣнить ногу четыре раза. Тогда я обратился къ одному изъ писцовъ, занятыхъ чтеніемъ газеты, и спросилъ:
— Г. сіятельнѣйшій шелопай, позвольте узнать, гдѣ же самъ паша?
— Что вы хотите этимъ сказать, сударь? Про кого вы говорите? Если вы разумѣете правителя дѣлъ, такъ онъ вышелъ…
— Но онъ посѣтитъ сегодня свой гаремъ?
Молодой человѣкъ съ минуту гнѣвно смотрѣлъ на меня, а затѣмъ опять принялся за газету. Я уже освоился съ привычками этихъ господъ и потому зналъ, что могу еще не терять надежды, если только онъ успѣетъ покончить съ чтеніемъ ранѣе прибытія почты съ новыми газетами изъ Нью-Іорка. Ему оставалось теперь просмотрѣть еще только двѣ газеты. По прошествіи достаточнаго времени, закончивъ это, онъ зѣвнулъ и спросилъ меня, что мнѣ нужно?
— Многославный и многочтимый гражданинъ! Около 10 октября…
— А, вы и есть человѣкъ съ контрактомъ о поставкѣ говядины! Покажите ваши документы.
Онъ взялъ ихъ и долгое время рылся въ своихъ бумагахъ, и наконецъ, ему удалось открыть то, что я, съ своей точки зрѣнія, могъ бы считать сѣверо-восточнымъ проходомъ: да! онъ нашелъ давно заброшенную справку касательно подряда о поставкѣ говядины, да! онъ достигъ вершины той скалы, о которую разбились на смерть всѣ мои предшественники, прежде чѣмъ успѣли до нея добраться. Я былъ глубоко взволнованъ и вмѣстѣ съ тѣмъ глубоко обрадованъ, ибо все-таки остался въ живыхъ. Голосомъ, дрожащимъ отъ волненія и признательности, я сказалъ:
— Дайте мнѣ эту справку. Теперь правительство приведетъ все дѣло въ порядокъ.
Но онъ отклонилъ эту просьбу, объяснивъ, что требуются еще кое-какія свѣдѣнія.
— Гдѣ нынѣ находится этотъ Джонъ Вильнонъ Мэкензи? — спросилъ онъ.
— На томъ свѣтѣ.
— Когда онъ умеръ?
— Онъ не умеръ, онъ былъ убитъ.
— Какъ?
— Томагавкомъ.
— Кто убилъ его томагавкомъ?
— Разумѣется, индѣецъ. Или вы полагаете, что такое дѣло могъ бы совершить и старшій инспекторъ одной изъ воскресныхъ школъ?
— Нѣтъ, не полагаю. Итакъ — индѣецъ?
