— Вы добрый ангел нашей семьи! — с благодарностью заявила я мистеру Ли.
В пятницу я опробовала свое новое приобретение, отправившись повидаться с Элейн Мур. Она восторженно отозвалась о телевизионном интервью с Колином Камероном. У ее мужа были родственники в Сикоуве, курорте на южном побережье, и семью Мур пригласили погостить там в следующем месяце. Элейн с триумфом положила мне на колени цветную афишку. Оказалось, Камерон — гвоздь программы летнего шоу в одном из театров Сикоува. Гастроли продолжатся восемь недель, с середины июля.
Элейн, которая уже знала, что я и сама туда направляюсь, хихикнула:
— Какое совпадение! Вообще-то он из Шотландии. У мамы сохранилась куча старых журналов, и в одном есть о нем статья. Он живет с женой где-то между Глазго и Эдинбургом, у них близнецы, мальчик и девочка, Йен и Рут. Сейчас детям, наверное, лет по шесть.
Мое сердце сжалось. Значит, заболела Рут. Каждое утро я заглядывала в газеты, надеясь, что в них могут сообщить о выздоровлении ребенка знаменитости, но там не было ни слова.
На следующее утро, когда мы с мамой завтракали, зазвонил телефон. Это был Адам. Он приехал поздно ночью, и сегодня днем ему надо было повидаться со многими людьми, но вечер у него свободен. Как насчет театра? Я согласилась, и мы единодушно проголосовали за русскую пьесу.
Мама, которая спешила на работу, вернулась, чтобы подслушать мой разговор.
— Я могу попросить нашего портье достать билеты, — сказала она. — В пятницу он всегда бывает в главном офисе в Уэст-Энде.
Соблазн был слишком велик, чтобы отказаться. Солнце немилосердно палило, и в городе наверняка нечем дышать.
— Я тебе запишу название. — Я достала ручку и блокнот.
Но мама не могла больше ждать — через две минуты должен был подойти автобус.
— Театр «Нептун», я помню, — отмахнулась она и убежала.
Лондон все еще был похож на раскаленную камеру пыток, когда я спешила по Стренду к месту встречи с Адамом и потоки жаркого воздуха опаляли мне щеки. Я надеялась, что в театре есть кондиционер, иначе будет совсем невыносимо — на спектакле ожидался аншлаг. Мама сообщила, что единственные места, которые удалось достать, были во втором ряду.
Адам уже ждал меня. Он выглядел бледным и усталым. Рубашка и пиджак, как всегда элегантные, были розоватого оттенка.
— Кстати, — небрежно сказала я ему, когда мы шли к театру, — я встретила в самолете из Найроби твоего друга. Забыла упомянуть об этом в прошлый раз.
— Да?
— Очень известная личность, хотя тогда я этого не знала. Колин Камерон.
— Колин Камерон?!
Было такое впечатление, что Адам еще больше побледнел, или мне это только показалось?
— Откуда тебе известно, что мы знаем друг друга? Он тебе сказал?
— Да. У меня был журнал со статьей о тебе…
— Ясно. Мы учились в одном колледже, вот и все.
У входа собралась большая толпа.
— Не ожидал, что этот спектакль окажется таким популярным, — заметил Адам и нахмурился. — Пропади все пропадом, Деб! Мы попали не туда! — внезапно воскликнул он.
— «Нептун», — сказала я, и мне на глаза тут же попалась афиша: «Неаполитанский театр. Гала-варьете».
В тот же момент Адам с каменным лицом сунул мне под нос билеты. Два места в партере, второй ряд, 18 июля, гастроли Неаполитанского театра. Мы в полном молчании пробрались к своим местам.
— Как, черт возьми, мы высидим до конца? — проворчал Адам, который ненавидел популярную музыку.
Я тоже чувствовала раздражение, но побоялась признаться. Надо же было как-то окупить расходы. Но Адам вскоре беспокойно заерзал.
— Слушай, мне не удалось застать днем одного делового партнера. Думаю, не попробовать ли позвонить ему сейчас? Вернусь через полчаса, — заявил он и стал резво пробираться к выходу.
Через минуту оркестр заиграл первые такты увертюры. Два места слева от меня оставались свободными. «Театральные нравы, — кисло подумала я, — такие же скверные, как эти гастролеры».
Опоздавшие прибыли через пять минут после начала: стройная смуглая женщина в ярко-оранжевом платье пришла первой, за ней, улыбаясь и извиняясь, пробирался темноволосый мужчина с широким красивым лицом, которое я в последний раз видела на телеэкране рядом с Гори Майо.
